скором времени показали, что образы имеют тенденцию появляться главным образом тогда, когда слабеет вербальная память, при воспоминании о сильно забытом или редко повторяющемся.
Образы — только эпизоды в памяти взрослого при обычных условиях. Поэтому течение их можно изучать лучше всего экспериментально. Экспериментальное изучение течения зрительных образов ярко показало изменчивость репродуцированных образов, их склонность трансформироваться. Отсюда легко было перейти от проблемы памяти к проблеме воображения: зрительно-образная память оказалась видом воображения.
Воображение, которое в обычных курсах психологии занимает немного места, в моем исследовании выросло в очень важную функцию: там, где мышление или вербальная память еще недостаточно развиты, где они затруднены (мысль изобретателя при затруднении, полузабытое воспоминание), выступает на сцену воображение, и оно же играет огромную роль в восприятии при узнавании. Но проблема восприятия, с одной стороны, и проблема творческого воображения — с другой, — такие огромные проблемы, которые почти целиком выходят за пределы данного исследования.
Идя дальше в область полузабытого, я пришел к проблеме аффективной памяти. Еще раньше произведенное мной исследование первых воспоминаний детства убедило меня, какую огромную роль играет в нашей жизни то, что я называю аффективным опытом, хотя сплошь и рядом этот опыт не осознается нами. Явление «выветривания» (забывания) аффективного опыта при сохранении соответствующих движений привело к автоматическим движениям, и так я дошел до них, но не занялся ни так происшедшими автоматическими движениями, ни иным путем происшедшими (например, привычными движениями), потому что это все слишком далеко от мышления, хотя и может служить ему.
Мышление в своей работе, конечно, пользуется автоматизмом, и, например, математик, производя вычисление, вычисляет часто почти автоматически, но это значит, что в эти моменты он вычисляет, не думая, и задумывается он не в эти моменты, а тогда, когда затрудняется в вычислении или осмысливает вычисленный результат.
Есть также связь между мышлением и аффективной памятью, на которой основано аффективное узнавание бывшего и нового, опасного и т. п. Как магнитом, притягивается мышление к новому, неприятному, опасному, но с тем, как мы видели в опытах на воображение, чтобы устремиться к желательному, тем или иным способом преодолеть нежелательное. Связь мышления с аффективной памятью — одна из связей мышления с нашими жизненными интересами. Но также мышление еще очень субъективное мышление, отражающее не так действительно реальное, как скорее желательное.
«Уже верное отражение
Проблема образования понятий, огромная и очень трудная проблема, конечно, не могла быть одной из тем данного исследования. Но то, что являлось одной из центральных проблем этого исследования, — память, исследовалась как раз с той точки зрения, насколько она помогает верному отражению действительности. Оказалось, что зрительно-образная память, являющаяся лишь одним из видов воображения, сохраняет и воспроизводит случайное (например, экстраординарные случаи), притом весьма несовершенно и с большим искажением. Память-фантазия (phantasia) не оказалась с этой точки зрения высшим видом памяти. В этом отношении значительно выше ее вербальная память, память-слово.
Но и в этой памяти не вербальная простая репродукция — самое совершенное, так как не она сохраняет и воспроизводит существенное в полученных впечатлениях. Та память, которая такова, самым тесным образом смежается с мышлением, то и дело переходя в него. И последнее, чем закончилось наше исследование, это вскрытие той огромной роли, которую играют понятия при запоминании и припоминании в повседневной жизни развитого взрослого человека. В процессе так называемой логической памяти понятия играют решающую роль при запоминании и припоминании существенного, сущности воспринятых явлений.
Так был проделан в исследовании, выражаясь словами Гераклита, «путь вниз» и «путь вверх». Но для читателя было бы чрезвычайно утомительно беспрестанными повторениями такое изложение, которое репродуцировало бы оба эти фактически пройденные пути. Нужно было поэтому остановиться на каком- нибудь одном из них. «Путь вниз», идущий от весьма сложных явлений продуктов высшего развития, был бы наиболее труден для изложения и, пожалуй, менее убедителен, поскольку на каждом шагу приходилось бы выставлять предположения, подтверждение которых то и дело получалось бы гораздо позднее высказывания их. Проблема и без того чрезмерно трудна, и решение ее и без того в ряде мест кажется спорным, подлежащим дальнейшей проверке. Вот почему при изложении был избран «путь вверх», идущий от более простого и меньшего числа предположений. Этот путь еще тем предпочтительней в изложении, что читателю не так уже трудно сопоставлять конструируемые исследователем ступени развития с тем, что он может видеть в действительности, наблюдая онтогенетическое развитие ребенка, в чьем раннем детстве так много автоматизма и репродуцирующей подражательности, чей дошкольный возраст характеризуется яркими проявлениями воображения, а школьный — учением, в котором осуждается зубрежка и на первый план выдвигается осмысленное учение, учение для разумного действия.
Но тем не менее и в изложении нельзя обойтись без «пути вниз», но используем мы его для своеобразных целей. Ряд психопатологических явлений представляет собой в значительной мере явления деградации, когда данная функция как бы спускается на низшую ступень развития. Мы уже имели случай цитировать Гегеля, рассматривавшего «сумасшествие как существенную ступень развития». Но сумасшествие в свою очередь, как и всякая болезнь, представляет собой процесс, имеющий более легкие и более тяжелые формы. С этой точки зрения ряд психопатологических явлений, как бы демонстрирующих собой «путь вниз», может быть использован в заключительной главе нашего изложения для проверки некоторых выставленных в нем положений. Менее всего имеем мы намерение входить в полное рассмотрение приводимых нами болезненных явлений: рассмотрение их строго ограничивается лишь темой «Память и мышление». Как изменяется отношение между ними, когда сознание деградирует у психически больного?
Объяснение некоторых психопатологических фактов
Если развиваемая в этой книге теория правильна, то в случае деградации при психических заболеваниях должен иметь место момент, когда память начинает превалировать над мышлением. В самом ли деле так бывает? Такое превалирование памяти над мышлением легко замечается в тех случаях, когда на первый план выступают те виды памяти, которые наиболее отличны от мышления, именно воображение, аффективная память и привычные автоматические движения, в том числе и речевые. Труднее заметить это в случае вербальной памяти, репродуцирующей и особенно рассказывающей.
Память-рассказ так близка к мышлению, что на практике чрезвычайно трудно отличить ее от мышления. С другой стороны, и в мышлении на этой еще сравнительно начальной стадии его деградации не так легко подметить его дефекты, подмену его памятью. Наконец, эти случаи так обычны и так еще в них мало отклоняется поведение больного от обычного поведения, что не сразу решаются квалифицировать их как патологические.
Тем не менее такую пока еще не очень значительную регрессию от мышления к памяти можно подметить в поведении даже легких психопатов, особенно если наблюдать это поведение не во время кратковременного клинического общения с ними, а повседневно в бытовой жизни. Надо сознаться, что в
