— Так ведь девица-художница да барин — это же мои прапрабабушка и прапрадедушка! И твои, стало быть, прямые предки... Катюша, скоро тебе просыпаться. Сегодня великий праздник — Благовещение. Глядишь, и в вашем доме благая весть плод даст. Молитвы-то на ночь не забывай, как нынче забыла.
— Бабушка, а ты еще придешь?
— Как Бог даст.
— ...Ка-атя, Ка-тень-ка, вставай, — едва-едва расслышала Катя мамин голос и открыла глаза. Перед ней стояла мама, уже одетая и причесанная. — Пойдешь со мной на рынок? Пока папа спит.
— Ты же говорила, что у тебя денег нет.
— Есть немного. На сапоги мне отложены. Да сапоги подождут. Зато в воскресенье вкусно поедим, а? Тебе храп отцовский не мешал спать?
— Нет. — Катя глянула на папину кровать. Папа разметал руки, и из открытого рта его неслись страшные хрипы и стоны, а также отвратительный запах. — Мама, а от папы серой пахнет?
— Нет, — вздохнула мама, — винным перегаром это называется.
Через полчаса мама с Катей были уже на улице.
— Мама, а ты что-нибудь про бабушкиного прапрадедушку знаешь?
— Про кого? — Мама рассмеялась. — Пра-пра... — Она запнулась и опять рассмеялась. — Да что ты! Я про дедушку-то своего ничего не знаю. Знаю только, что в нашем роду большие дворяне были, а один даже генералом царским был, еще когда Крым завоевывали... Из-за этого бабушка в свое время неприятности имела.
— Почему? — очень удивилась Катя.
— Потому что у нас нет дворян, и тех, кто из дворян произошел, не любят. Дворяне много зла народу сделали. Они были богатые и притесняли народ.
— А вот ты работаешь много, а платят тебе мало. Значит, тебя тоже кто-то притесняет. Тоже кто-нибудь богатый?
Маме с улыбкой подумалось, что ее начальник, который получает втрое больше и еще на столько же ворует, точно не из бедных.
Она промолчала, не зная, как бы это все дочери объяснить, чтоб и начальство не задеть, и на правду похоже было...
Очень часто наши папы и мамы, вместо того чтобы правду сказать, начинают в уме искать, как бы это тебе ту правду, которую ты, мой юный читатель, своими глазами видишь, так в неправду перевернуть, чтобы она еще и вид правды не потеряла. И стараются, и находят всякие украшательные словечки, ставящие все с ног на голову. На беду себе и находят. Когда ты вырастешь и вспомнишь эту их головную боль — не мучай стариков, не укоряй, прости.
— А вот мне бабушка говорила, что ее прапрадедушка, барин, был добрый, смелый и в Бога верил, и крестьяне его любили. Его Николай Угодник спас, а он притеснителей не спасал. Вот!
— И когда это она тебе все успела рассказать?
— Сегодня, во сне.
— Когда мертвые снятся, это плохо, — нахмурившись, сказала мама.
— И никакая она не мертвая! Это тело ее мертвое, а она — в Царствии Небесном.
— Где? — Мама остановилась и подняла брови. Упоминание о Царствии Небесном сразу напомнило ей о вчерашнем ночном чтении. То, чего никак не могла принять ее душа, для Кати было, кажется, таким же естественным, как воздух, которым они дышали. И удивление это тоже было для мамы новым.
— Да как — где? В Царствии Небесном, — сказала Катя так, будто речь шла о соседней квартире.
Мама вздохнула.
— Мама, а этот дядя — бедный, его тоже притесняют?
