И взорвалось тут жизненное пространство собравшихся соратников. Отброшенные «кивалы», поднявшись с пола, искали председателя на предмет мести, но она была уже для них недосягаема, она стояла перед развернутым рулоном, и молча впивалась взглядом в Лик, Который тоже смотрел на нее. Путь к рулону был завален копошением соратников, которые теперь поняли, что концерт кончился и надо разбегаться (именно разбегаться), ибо просто расходиться было невозможно — взорвавшееся жизненное пространство не давало. Обретшая наконец силы Арфа Иудовна, отбросив по примеру председателя суда рядом сидящих, сминая и топча копошение соратников, выскочила на сцену и схватила за грудки массовика-затейника:
— Ты!!! А ведь обещал...
Массовик же затейник, все так же обворожительно улыбаясь лично ей и всему взорвавшемуся жизненному пространству, мягко-обворожительно отвечал:
— Да что там, да я много чего обещал... эх, как мы с папой твоим... пульт, зараза, не включается!
И тут пульт сам по себе включился, — взорвался «Циклон-Б», ахнул по ушам копошившихся соратников.
И взвыли они, и взревели они, и массовик-затейник помчался по рядам:
— Соратники! Вон отсюда. С нами наша рок-рапсодия. Вперед же, и там попляшем...
И сам, приплясывая по телам, по головам, устремился к двери.
— Предатель, — прошептала Арфа Иудовна, утопая в беспамятстве на руках Магды Осиповны...
«Я не предатель, — мягко послышалось в ее угасающем сознании, — я свободный приглашатель, ха-ха-ха...»
Его «ха-ха-ха» убойным довеском прилепилось к царящей рок-рапсодии «Циклон-Б».
— Стойте, куда вы?!
Это был восклик Гали Фетюковой к дергающимся и убегающим. Ухание «Циклона-Б» не заглушало ее восклика. Но никто не слушал, все убегали приплясывая. Одна стояла троечница Галя Фетюкова перед Ликом Судии, и Он как бы говорил ей: не суди их, и сама не будешь судима...
Через пятнадцать минут они остались одни в актовом зале: председатель суда и адвокат. И Лик судии на развернутом рулоне. Адвокат и председатель суда глянули друг на друга, будто впервые, рассмеялись и начали стягивать с себя нелепый наряд. Стянули и оба повернулись к Лику.
— А кто нарисовал Его? — спросила Галя.
Андрей пожал плечами:
— Не знаю.
— А Он таким и был?
— Он такой и есть.
— А как же... как же можно воскреснуть?
— Для Него нет ничего невозможного: Он — Бог. Он сам себя воскресил. Это было чудо из чудес, которого до этого не было, и быть не могло. Иерусалим не хотел слушать Его при жизни, распял Его и не хотел Его воскресения. Иерусалим ждал земного царя, который положит к его подножию весь мир. А пришел совсем Другой: Он призывал Иерусалим любить своих врагов, прощать и каяться. Впервые во вселенной, впервые в истории прозвучало из Его уст, что главное в жизни человека — наследовать Царствие Небесное.
Никто, кроме Ангела, не мог отвалить камень от гроба, который стерегли неподкупные, бесстрашные и безпощадные римские солдаты. А что стало с учениками Его после воскресения! Их преображение, их духовное воскресение, духовное восстание из мертвых есть главное свидетельство воскресения самого Христа... Да оно невозможнее самого воскресения!
— Слушай, а где ты все это прочел? Ты как-то говоришь, ну прям... ну не так, как в классе...
— Да и ты сейчас не такая, как в классе.
— А это ты мне подсунул в почтовый ящик Евангелие?
— Которое ты так и не прочла?
— И даже не открыла, —
