вражды, которая становилась все сильнее. С тех пор каждый раз, когда обе стороны поднимались в воздух, происходил обмен ружейным и пистолетным огнем. Затем британского наблюдателя осенила блестящая идея. Он установил пулемет на вращающемся основании позади своей кабины и уничтожил «фоккера» в небе. Вот так родился воздушный бой...
Ладно, хватит трепаться, я полечу в головном самолете. Рикенбакер, вы будете моим ведомым, а вы, Пайк, прикрывайте его с фланга. – Лафбери натянул шлем, надел защитные очки и забрался на крыло головного самолета.
– Удачи, сынок! – произнес Рикенбакер.
– Перестань меня так называть! – возмутился Питер. – Мне двадцать лет.
Рикенбакер громко рассмеялся:
– Черта с два тебе двадцать! Держу пари, что ты ни разу и не брился, пока не поступил на военную службу. Ну а по правде говоря, сколько тебе лет, парень?
Питер покраснел и, опустив глаза, ответил:
– Почти шестнадцать.
Рикенбакер засмеялся и похлопал его по спине.
– Ты обманул вербовщиков. Молодец! У тебя есть характер, доверяю тебе быть моим ведомым.
И Эдди и Питер успешно совершили свой самостоятельный вылет. Но им предстояло еще многому научиться у ветеранов-летчиков эскадрильи: заходить на врага так, чтобы солнце было позади тебя; избавляться от противника, повисшего на твоем хвосте; набирать скорость и внезапно и резко останавливать носовую часть фюзеляжа, чтобы бросить самолет в штопор.
Многое из военного искусства было заимствовано американцами и у немецких асов. В знаменитом развороте Иммельманна пилот делает только половину мертвой петли. На вершине ее он резко разворачивает самолет, с тем, чтобы снова лететь прямо, и держит курс в противоположном направлении. В большинстве случаев застигнутый врасплох преследователь обнаруживает себя в качестве преследуемого. Благодаря летающему клину барона Манфреда фон Рихтгоффена американцы научились придавать большое значение боевому порядку самолетов в воздухе. Однако именно американцы придумали способ формировать круг вокруг подбитых самолетов, с тем чтобы защищать их от вражеской атаки.
– Изобретательность добрых старых янки, – рассказывал майор. – Это пришло с Дикого Запада. Так индейцы нападали на вереницу крытых повозок американских колонистов... Еще следует помнить: если загорится ваш самолет, не паникуйте и не бойтесь за него. Вы можете, скользя на крыле, не подпускать пламя к кабине достаточно долго, чтобы благополучно приземлиться.
К тому времени когда их эскадрилья наконец получила свои пулеметы, Питер, как и остальные новобранцы, был уверен, что может самостоятельно сражаться с немецкими летчиками, и ему не терпелось показать себя в деле. Такой шанс представился в начале мая, когда ему поручили первое боевое задание: вместе с Рикенбакером и руководителем полета капитаном Петерсоном они должны были осуществить барражирование.
Перед вылетом Лафбери пожал всем троим руки со словами:
– Желаю удачи и хорошей охоты.
Был сумрачный рассвет, когда пилоты начали барражирование над Сен-Мишелем. Раскинувшаяся под ними неровная лесистая местность, кое-где окутанная туманом, выглядела доисторически пустынной. Вражеские траншеи, словно извивающиеся змеи, тянулись от горизонта до горизонта. Длинные уродливые стволы немецких орудий нацелены в воздух, а пространство вокруг американских истребителей насыщено темными волокнистыми клубами дыма и огня.
Не успели они миновать Сен-Мишель, как попали в дождевые тучи. Ливень хлестал по туго натянутой обшивке крыльев и фюзеляжа. В этих условиях было почти невозможно поддерживать связь. И оставалось действовать по принципу: каждый за себя.
Питер сильно увеличил скорость самолета, затем истребитель в продолжительном плавном спуске направился на французскую территорию. Спустившись на высоту в тысячу футов, он заметил дыру в сплошной облачности и, нырнув в нее, оказался в ясном воздушном пространстве. Питер некоторое время летел на бреющем полете над опустошенной сельской местностью, пока не увидел знакомый условный знак. Спустя полчаса он приземлился на полосе полевого аэродрома.
Лафбери, Чемберс и Кемпбол выбежали ему навстречу.
– Рик и капитан Петерсон уже вернулись? – спросил Питер.
– Петерсон прилетел как раз перед тобой. – Нахмурившись, Лафбери взглянул на небо, которое быстро темнело, так как со стороны Германии, откуда должен был появиться самолет Рика, надвигалась гроза. – Черт побери, ему бы лучше поторопиться, прежде чем видимость станет нулевой.
Послышались отдаленные раскаты грома, и небо на западе осветилось вспышкой молнии.
– Эй, послушайте! – закричал Кемпбол. – Вы слышите?
Лафбери широко улыбнулся.
– Я знаю этот звук так же хорошо, как мужчина знает голос своей возлюбленной, – с облегчением проговорил он.
Питер откинул назад голову и стал всматриваться в чернеющее небо.
– Мне это мерещится или к аэродрому приближается не один самолет? – с тревогой спросил он.
Трое мужчин молча прислушивались. Внезапно Лафбери хлопнул себя рукой по лбу:
– Ты совершенно прав, сюда направляется не один самолет, и, если слух меня не обманывает, это немецкие «фоккеры»! Должно быть, они повисли прямо на хвосте у Рика. Живее! – воскликнул он. – Мы должны помочь ему.
Поскольку в истребителе Питера оставалось четверть бака горючего и двигатель еще не остыл после полета, он первым поднялся в воздух.
