– Я слышала об этом в деревне. Его поездка заняла больше времени, чем он предполагал.
Женщины поднялись наверх, и горничная приготовила теплую ванну. Когда Доун разделась, Моника небрежно заметила:
– Ты выглядишь очень довольной и счастливой. Наверное, мистер Макхью – хороший любовник?
Доун вспыхнула:
– Не дерзи, девчонка! Это не твое дело.
Моника захихикала.
– Почему же? Вот я, к примеру, охотно скажу тебе, что Спиноза в постели просто неутомим.
– Мне это не интересно.
– Может, как-нибудь поменяемся партнерами и посмотрим, который лучше?
Доун запустила в нее куском мыла. Девушка взвизгнула и убежала из ванной.
Восточная одежда казалась Доун удобнее, чем западная. Днем она носила свободный шелковый жакет и традиционные брюки мандаринов, а вечером надевала длинный свободный халат из эпонжа, который был мягче обычного шелка.
Для разнообразия к обеду она спускалась в платье из набивного ситца в цветочках, отделанного кружевом и разноцветными лентами. Под него она надевала шелковое или атласное белье и французские трусики. Магазин в Пиратской бухте ломился от мужской и женской одежды, собранной со всех концов света. Это были вещи, награбленные на захваченных кораблях.
В этот вечер они с Джеком рано легли спать, и Доун проспала как убитая до позднего утра. Разбудили ее очень приятные ощущения: Джек целовал ей грудь.
– Теперь понятно, почему мне снился такой сладострастный сон, – сказала она, томно трепеща под его поцелуями.
– Ты занималась со мной любовью?
– Нет, не с тобой, а со старым мандарином.
Джек засмеялся:
– Ему уже давно заказаны подобные глупости.
– Ты в этом уверен? Моника говорит, что китайские мужчины и после девяноста лет сохраняют хорошую потенцию. Они принимают возбуждающее средство – женьшень. – Она прикоснулась к его паху. – Вижу, тебе женьшень не нужен. Во всяком случае, пока. Ну давай же, милый. Не останавливайся на полпути!
Он засмеялся и встал, чтобы снять брюки.
В тот же день яхта Хауквея встала на причал в бухте. Это была маленькая шхуна с косыми парусами и вспомогательным двигателем. Две короткие трубы смотрелись нелепо на фоне мачт и рангоутов. Яхта была выкрашена в белоснежный цвет, поручни и многочисленные металлические детали из цельной меди сверкали на солнце. Казалось, яхта обладала золотой аурой, которая соответствовала ее названию, выбитому по-китайски на носу судна. В переводе оно означало «Золотой дракон».
Доун и Джек стояли на пристани, наблюдая за происходящим. Баржа, доставившая их на берег с пиратского судна мадам Чинг, подгребла к яхте и приняла на борт его высочество мандарина.
Углядев встречавшую его пару, Хауквей просиял. Он обнял Доун и пожал руку Джеку.
– Мои дорогие друзья, я так рад снова вас видеть! Как там говорится у вас, американцев? Вы – приятное зрелище для моих воспаленных глаз. Не могу передать, как я счастлив, что эта долгая поездка наконец-то закончилась и до нашего отплытия в столицу я могу посвятить себя приятным делам и отдыху.
Слуга помог мандарину сесть в носилки. Хауквей помахал им рукой.
– Увидимся в доме!
Когда его унесли, Спиноза и Моника вышли на берег и вместе с Джеком и Доун стали разглядывать причалившую яхту.
Спиноза подергал себя за подкрученные кончики усов.
– Все в порядке, – сообщил он, – шестеро наших людей записались в бригаду ремонтных рабочих, которая должна подготовить «Золотой дракон» к отплытию в Китай. Еще трое будут красить бриг в двадцати пяти ярдах от яхты. По моему сигналу они прыгнут за борт и подплывут к нам.
– А команда яхты?
– Почти все матросы будут отдыхать на берегу перед следующим рейсом. С остальными проблем не будет, можете не сомневаться. Теперь дело за вами: надо поподробнее выяснить планы Хауквея и передать их нам как можно скорее.
– Да-да, чем скорее, тем лучше. – Джек взял Доун за руку. – Пойдем в дом, пообщаемся с возвратившимся хозяином.
Они попрощались с Моникой и Спинозой и поднялись к большому дому на горе.
После ужина, как было заведено до отъезда Хауквея из Пиратской бухты, все трое отправились в библиотеку мандарина насладиться кофе с коньяком.
Старый китаец покрутил в ладонях хрустальную рюмку, грея коньяк, и с наслаждением вдохнул его аромат.
– Конечно, чай – мой любимый напиток, однако, что ни говори, а французский коньяк лучше.
– Расскажите нам о своей поездке, – закинула удочку Доун.
