– Не совсем. Я в последнее время вроде как охромел. Немного повредил колено.
– Вы не против, если я посмотрю? Крайне любопытно.
– Конечно, – сказал Говард. – Я не против.
Он протянул трость миссис Лейми, сознавая, что этого не следует делать, но не зная, как отвертеться. Тем не менее, если дать ей посмотреть, большой беды как будто не будет.
Тут появилась миссис Банди и взяла миссис Лейми под руку. Лицо у нее раскраснелось, волосы были растрепаны.
– У Честертона появилась первоклассная идея, – сказала поэтесса, а потом зашептала, подхихикивая, на ухо миссис Лейми.
– Ах! Какая шалость! – воскликнула миссис Лейми. Отпустив старую даму, миссис Банди взяла за руку Говарда.
– Уж он-то не засидится, – сказала она.
Рубашка цвета хаки у нее была расстегнута почти до середины, и было очевидно, что бюстгальтера она не носит. Соблазняя, она потерлась о плечо Говарда, тряхнула волосами и посмотрела на него, склонив голову набок: мол не робей. Он знал, что ему следовало бы испытать отвращение: чем приятнее общество, тем оно опаснее.
Пальцы ее левой руки поползли вдоль его ремня, пощекотали слегка, и он криво усмехнулся.
– Он не из прытких, – сказала, улыбаясь им обоим и безотчетно облизывая губы, миссис Лейми.
– У Горноласки есть с собой видеокамера. Мы сможем все заснять. – Она поправила рубашку, непристойно раздвинув полочки – словно нечаянно.
– Ну, не знаю…
Теперь Говард испытывал один только ужас. Ему вспомнилась задняя дверь. Слава Богу, он ее открыл. Можно повернуться и дать деру. Сейчас же…
– О, понимаю, что ты подумал, – прикрыла рот рукой и захихикала миссис Банди. – Он все-таки дурной мальчишка.
– Пошли! – крикнул кто-то из гостиной.
В дверном проеме появился, помахивая принадлежащей Горноласке видеокамерой, Касалкин. Расстегнув перед камерой рубашку, миссис Банди поцеловала Говарда в щеку и присела в реверансе. За спиной у Говарда возник с фигурным молотком преподобный Уайт, лицо у него раскраснелось от спиртного.
Говард едва не дал деру. Молоток сделал свое.
Но крикнув: «Мы пошли!» – миссис Банди потащила Говарда в гостиную.
– Куда? – закричал в ответ Говард, изо всех сил стараясь не выдать страха. Он ведь за этим сюда пришел, правда? Конечно, за этим.
– Прикончим Шалтай-Болтая! – заорала миссис Банди и повлекла его и остальных в ночь.
22
– Разве ты с нами не идешь, Горноласка? – глумливо спросил Касалкин.
Остановившись на веранде, он кричал в открытую дверь дома. Встав, Горноласка двинулся к ним, на ходу качая головой. Преподобный Уайт направил камеру на художника Джей-сона, который обнял Касалкина за плечи и принял картинную позу – гордый профиль, мундштук у рта.
– Умышленное нанесение вреда – это не по мне, – сказал Горноласка. – Боюсь, к таким выходкам я равнодушен. Ими ровным счетом ничего не добьешься. И это легкомысленно. Я скандалов не устраиваю. – Говорил он капризным тоном, словно думал, что его дразнят.
– Говард его раскокает, – сказала Гвендолин Банди.
– Раскокает! – расхохотался преподобный Уайт. – Рискну согласиться, если ты будешь держать руки при себе, а не при его ширинке.
Он ущипнул миссис Банди за бок, на что она развернулась и игриво от него отмахнулась.
– Пошли же, Ласочка, – сказала она. – Разве ты не хочешь посмотреть, какой смельчак у нас Говард? Он же вылитый детектив, эдакий тихоня с железными кулаками, правда? Такие по мне. Посасывает тайком скотч из бутылки, которую держит в ящике стола у себя в конторе, и женщин называет дамами. Уж он-то разделается с Шалтай-Болтаем – никакого снисхождения. Правда, Говард?
Улыбнувшись, она облизнула губы, напоказ поводив по ним языком. Пахло от нее шампанским.
– Верно, – испуганно согласился Говард. – Ни малейшего.
Но на веранде он помедлил, вспомнив про палку Грэхема – про свою палку, – и обернулся посмотреть через окно в ярко освещенную гостиную, где Горноласка снова сел на диван дуться. Миссис Лейми, по всей видимости, ее куда-то убрала. Она радостно ему помахала, будто матушка, отправляющая ватагу детей играть во дворе в фанты.
От мысли, что может лишиться палки, он запаниковал. Какого он свалял дурака, вообще взяв ее с собой. Он чувствовал, хотя он не мог бы сказать почему, что еще глупее поступил, упустив трость из виду.
– Моя палка, – сказал он, хлопнув себя по лбу. – Пойду, пожалуй, ее заберу.
– Потом, – отрезала миссис Банди. – Мы идем всего через улицу. И не собираемся торчать там весь вечер. Это как бы налет герильерос. Жги и круши! Потом вернемся и поиграем с твоей палкой.
Говард сомневался, что все так просто, но позволил себя провести через палисадник. Он понятия не
