огромному, заваленному важными бумагами столу. Документов он не тронул, но его проворные глаза заметили зазубренный осколок снаряда, который отец привез с Крымской войны, а теперь использовал как пресс-папье. Тиму с трудом удалось приподнять его.
Забравшись с ногами в мягкое вертящееся кресло, он немного покрутился в нем, затем, утопая в подушках, стал завороженно глядеть на лежавшие перед ним необычные предметы. Затем перевел взгляд на стоявшую в углу подставку для тростей — их, он знал, позволялось трогать. Он играл с этими тростями прежде. Их было, как все говорили, около двадцати, с диковинными изогнутыми рукоятками. Отец привез их из далеких, таинственных стран, а некоторые вырезал собственными руками. Тим отыскал глазами тонкую блестящую палку с набалдашником из слоновой кости, которую ему всегда страстно хотелось иметь. Он заведет себе такую же, когда вырастет. Трость гнулась, дрожала и, когда он взмахивал ею, со свистом рассекала воздух. Она была гибкой и очень прочной. Это была семейная реликвия: когда-то трость принадлежала его прадедушке. Сам ее вид напоминал о прошлом веке, его достоинстве, изяществе и праздности. Неожиданно мальчик подумал: «Прадедушка скучает по своей трости! Ему, наверное, очень хочется получить ее назад!»
Тим точно не знал, как это вышло, но несколько минут спустя он с гордым видом старого вельможи уже шагал по пустынным залам и переходам огромного дома. То, что трость доходила ему до плеча, не имело значения. Мальчик помахивал ею, словно денди восемнадцатого века, прогуливающийся по Мэллу. В поисках приключений он двинулся напрямик, через Дальние покои своего сердца, будто трость, принадлежавшая его прадеду, перенесла его во времена своего владельца.
Того, кто живет в небольших домах, может удивить, что в этом причудливо спланированном здании некоторые помещения даже Тиму показались незнакомыми. В своих фантазиях он представлял себе карту Дальних покоев гораздо ясней, чем географию той части дома, где бывал ежедневно. Он проходил тонувшие в полумраке комнаты, длинные каменные коридоры за картинной галереей, узкие, обшитые дубовыми панелями площадки с четырьмя ступенями вниз и двумя вверх, пустынные залы с арочными сводами, до странного неузнаваемые в мартовских сумерках. Опьяненный успехом, он беззаботно устремился навстречу приключениям, в глубь неведомой страны. Он энергично шагал, размахивая тростью, тихонько насвистывая и не забывая зорко поглядывать по сторонам, — и вдруг очутился перед дверями…
Тим резко остановился, изумленно глядя на обитые зеленым сукном двери, которые слегка покачивались на петлях. Крепко сжал трость и перевел дыхание. «Дальние покои!» — еле слышно вырвалось у него.
Это был вход. Тим полагал, что знает все ходы и выходы, но этих дверей он никогда не видел. Несколько мгновений мальчик стоял как вкопанный, не сводя с них глаз. Двери были двустворчатыми, но покачивалась лишь одна створка. Она ходила на петлях взад и вперед, с каждым разом все слабей, пока не остановилась. И сердце Тима, вторившее ее частым колебаниям, тоже замерло — на миг.
«Здесь кто-то недавно прошел, — подумал он и в тот же миг догадался — кто. Уверенность возникла сама собой: — Это прадедушка. Он знает, что трость у меня, и хочет получить ее назад!»
За первым озарением тут же пришло второе: «Он спит здесь. Видит сны. Вот что такое умереть».
«Нужно сказать отцу, — мелькнуло у него в голове, — вот он обрадуется!» — но следом пришла мысль о себе: необходимо довести приключение до конца. Сейчас это главное. Отцу он расскажет потом, а теперь надо просто войти через эти двери в Дальние покои и вернуть трость владельцу. Передать из рук в руки.
Настало время испытать волю и характер. Наделенный богатым воображением, Тим знал, что такое страх, но трусом не был. Порой он визжал и топал ногами, как и любой другой ребенок его возраста, однако подобные «сцены» всегда преследовали определенную цель, в них проявлялась его упрямая воля. Теперь его воле никто не противоречил. Ему был также ведом беспричинный, порой до дрожи во всем теле страх — родители называли это «нервы».
Сталкиваясь с подлинной опасностью, Тим храбро смотрел ей в лицо. Он крепко сжимал кулаки, подбирался, стискивал зубы, жалел, что не вырос побольше, — но не отступал, ибо был наделен высочайшей доблестью: мужеством впечатлительных натур. Вот и теперь, оказавшись в трудном для восьмилетнего мальчика положении, он не дрогнул — поднял трость, решительно распахнул качавшуюся дверь и переступил порог Дальних покоев.
Обитые зеленым сукном двери захлопнулись за ним. Тим настолько владел собой, что обернулся и уверенным жестом придержал их, чтобы не стучали за спиной, прекрасно отдавая себе отчет в необычности происходящего.
Крепко сжимая трость, он храбро шагал по длинному коридору. С этого момента всякий страх бесследно исчез, уступив место глубокому молчаливому изумлению. Беззвучными шагами он шел по воздуху. Вместо ожидаемой темноты или полумрака сверху струился мягкий мерцающий свет, похожий на серебристое сияние неполной луны на безоблачном небе. К тому же мальчик ясно представлял себе свой путь, откуда и куда он идет. Коридор был знаком ему не хуже собственной спальни, он различат его очертания и размеры, точно совпадающие с той картой, которая давным-давно хранилась в его воображении. Хотя очутился здесь впервые, он знал здесь каждый закоулок.
В тихом изумлении Тима не было и тени замешательства. «Я снова здесь!» — так приблизительно он думал. И лишь слегка удивлялся тому, как сюда попал. Он больше не кривлялся, но ступал осторожно, почти на цыпочках, почтительно сжимая набалдашник из слоновой кости. По мере того как он продвигался вперед, сияние медленно угасало у него за спиной, скрывая преодоленный путь. Но этого Тим не знал, потому что не оглядывался. Он смотрел лишь вперед, зная, что серебристый коридор ведет в великолепный зал, где ждет его владелец трости. Тот, кто вошел перед ним в обитые зеленым сукном двери, а потом шествовал впереди — дед его отца, — теперь стоял в огромном зале, чтобы получить свою собственность. Тим знал это наверняка и уже различал в дальнем конце коридора большое серебристое пятно — дверной проем.
Мальчик также знал, что коридор, по обе стороны которого тянулись плотно закрытые двери, был Галереей кошмаров. Как часто он пересекал его! За каждой дверью скрывался угрюмый обитатель. «Это Галерея кошмаров, — прошептал он про себя, — но я знаком с Владычицей, мне нечего бояться. Кошмары не посмеют причинить мне зло». Слышно было, как они скребутся в двери, пытаясь вырваться наружу. Уверовав в свою безнаказанность, Тим поступил опрометчиво: стал на ходу водить тростью по стенам. И вдруг им овладела тяга к острым ощущениям, неудержимое желание испытать «сладкий ужас», и он, не в силах противиться, поднял трость и ткнул ею в одну из плотно закрытых дверей!
Он не был готов к тому, что за этим последовало, но в полной мере испытал желанный страх: дверь неожиданно приоткрылась, оттуда высунулась рука и ухватила трость. Тим резко отпрянул назад и принялся тянуть трость на себя, но руки стали ватными. Он попытался кричать, по не мог. Хотел бросить трость, но не тут-то было: пальцы словно приросли к набалдашнику. Тим похолодел от ужаса, с каждой секундой его все ближе притягиваю к страшной двери. Уже конец трости исчез в узкой щели. Тим не видел тянувшей с другого конца руки, но знал, что она огромна. Теперь он понял, почему мир странен, почему лошади мчатся вскачь, а поезда свистят, проносясь мимо станции. Комедия и ужас кошмара сжали его сердце ледяными клещами. Происходящее отличалось отвратительной несоразмерностью. В довершение всего дверь вдруг беззвучно захлопнулась, и трость с легким хрустом переломилась пополам. Тот, кто стоял за дверью, играючи расплющил крепкую палку, как соломинку.
Тим посмотрел на трость и увидел стебель тростника. Ему было не до смеха, абсурдность и несуразность происходящего внушали ужас: увидеть жалкую тростинку вместо полированной трости — в этом и заключалась немыслимая жуть кошмара. Тим окончательно запутался — как это он раньше не заметил, что трость была совсем не тростью, а тоненькой, пустотелой тростинкой?
И вдруг настоящая трость вновь оказалась у него в руках. Он оторопело глядел на нее. Кошмар достиг своего апогея. Тим услышал, как у него за спиной со скрипом отворяется другая дверь. Едва он с ужасом успел заметить тянущуюся к нему через узкую щель руку, едва успел понять, что это второй кошмар решил присоединиться к мерзкой игре, как с облегчением увидел подле себя высокую, почти до потолка фигуру той, которая приходила к нему в спальню. Чувствуя ее покровительство, он повернулся лицом к преследующему его кошмару — и страх пропал. То был всего лишь кошмарный сон. Безмерный ужас исчез, осталась комедия. Мальчик улыбнулся.
Владычица Дальних покоев была так огромна, что Тим лишь смутно различал ее. Но он с ней
