Томми продолжал молча смотреть остановившимся взглядом на посетителя.
В углу с громким стуком падали из крана капли.
Следователь почувствовал, как где-то в глубине души поднимается противная и липкая волна страха.
– Кто вы? – повторил он.
– Я кое-кто.
Киндерман удивленно вытаращился на Томми и вздрогнул. Подсолнух злобно усмехнулся, в глазах его сверкнула ярость.
– Ну, разумеется, вы «кое-кто», – отозвался Киндерман, собирая в кулак всю свою волю и самообладание. – Но кто? Вы – Дэмьен Каррас?
– Нет.
– Тогда кто вы? Как вас зовут?
– Называй меня «легион», ибо нас множество. Дрожь охватила Киндермана. Больше всего ему хотелось убраться сейчас из этой комнаты. Но он словно остолбенел. Неожиданно Подсолнух запрокинул голову и прокукарекал, а потом громко, по-лошадиному заржал. Звуки настолько походили на настоящие, что их невозможно было спутать. У Киндермана похолодело внутри.
Подсолнух залился смехом, начав хохотать на высоких нотах и закончив низким басом.
– Да, неплохо я подражаю животным, как ты считаешь? В конце концов, у меня был потрясающий учитель, – промурлыкал он. – И еще уйма времени, чтобы оттачивать свое мастерство. Практика, постоянная практика! Вот в чем секрет. Поэтому-то я и усовершенствовался в убийствах, лейтенант.
– Почему вы называете меня «лейтенант»? – спросил Киндерман.
– Да не ломай тут комедию, – прорычал Подсолнух.
– Вы знаете, как меня зовут? – продолжал Киндерман.
– Да.
– Ну и как же?
– Не надо на меня наседать, – зашипел Подсолнух. – Я буду раскрывать свои силы постепенно.
– Какие силы?
– Ты мне надоел.
– Кто вы?
– Ты знаешь, кто я.
– Нет, не знаю.
– Знаешь.
– Тогда скажите мне.
– "Близнец".
Киндерман замолчал, прислушиваясь к падающим каплям, а потом попросил:
– Докажите это.
Подсолнух снова откинул назад голову, но на этот раз закричал как осел. Следователь почувствовал, как по спине побежали мурашки. Подсолнух посмотрел на него и как бы между прочим заметил:
– Время от времени надо менять тему разговора, тебе не кажется? – Он вздохнул и перевел взгляд на пол. – Да, в жизни моей были и приятные моменты. Я успел неплохо поразвлечься. – Томми закрыл глаза, и лицо его приняло блаженное выражение, как будто он вдыхал тончайший аромат изысканных духов. – О, Карен, – нараспев произнес он. – Прелестная Карен. С милыми желтыми бантиками в волосах. Эти волосы так приятно пахли. Я как сейчас помню этот запах.
Киндерман приподнял брови. Кровь отхлынула от его лица. Подсолнух, взглянув на него, сразу уловил эту перемену.
– Да, я убил ее, – признался Подсолнух. – Ну, сам пойми, это ведь было неизбежно. Разумеется. Божественная сила определяет нашу кончину и так далее. Я нашел ее в Сосалито, а потом выбросил на городскую свалку. Ну, не всю, конечно, частично. Кое-какие ее кусочки я оставил себе на память. Я же такой сентиментальный! Конечно, это мой недостаток, а у кого их нет, лейтенант? Я отрезал ей грудь и некоторое время хранил ее в морозилке. А как мило она была одета! Такая хорошенькая деревенская кофточка с белыми и розовыми рюшечками. У меня до сих пор в ушах крик этой девчушки. Я-то считаю, что мертвые должны молчать.
Если им, конечно, нечего сказать живым. – Томми нахмурился, а потом вдруг затрубил как олень. Звук этот удивительно походил на настоящий крик оленя-самца. Так же внезапно он оборвался, и Томми снова посмотрел на Киндермана. – А над этим надо еще покорпеть, – недовольно сознался он. Помолчав несколько секунд, Подсолнух не мигая уставился на Киндермана, а потом заявил:
– Успокойся. Я слышу, как в тебе пульсирует страх. Будто у тебя часы изнутри тикают.
Киндерман нервно сглотнул и прислушался к монотонно падающим каплям, не в силах отвести от безумца взгляда.
– Черномазого парнишку на реке тоже убил я, – продолжал Подсолнух. – Уж как я повеселился! Впрочем, все они доставляли мне массу удовольствия. Кроме священников. Со священниками все было по- другому. Это не мой профиль. Я ведь убиваю просто так, наобум. Без всяких мотивов, в этом-то и заключается вся прелесть. Но вот священники – другое дело. Да, конечно, присутствие в их именах буквы "К" являлось непременным условием. В конце концов, это оказалось даже удобно. Хотя все равно, со священниками все получилось как-то не так. Это не мой стиль. Это уже не наобум. Я был обязан, понимаешь – просто обязан – свести кое-какие счеты от имени... моего друга. – Томми замолчал, но продолжал выжидающе смотреть на следователя.
– Какого друга? – спросил, наконец, Киндерман.
– Сам знаешь, кого я имею в виду. С другой стороны.
– А вы сейчас с какой стороны?
Внезапно Подсолнух начал меняться прямо на глазах. Напыщенность и развязность как рукой сняло, во взгляде появилось выражение беспокойства и страха.
– Не надо завидовать, лейтенант, – промолвил Томми. – Знаешь, сколько там страданий. Это так тяжело. Да, тяжело. Они причиняют иногда жестокую боль. Чудовищную.
– Кто «они»?
– Неважно. Я не могу тебе сказать. Это запрещено. Киндерман задумался. Наклонившись вперед, он поинтересовался:
– Вы знаете, как меня зовут?
– Тебя зовут Макс.
– Неправильно.
– Как сказать.
– А почему вы подумали, что «Макс»?
– Не знаю. Наверное, потому, что ты здорово смахиваешь на брата.
– Разве у вас есть брат по имени Макс?
– Не у меня.
Киндерман всмотрелся в остановившиеся глаза. Что это – очередная издевка? Вдруг Подсолнух опять затрубил как олень. Умолкнув, он самодовольно заметил: – По-моему, уже лучше. – И срыгнул.
– Как звали твоего брата? – спросил Киндерман.
– Мой брат здесь ни при чем, – прорычал Подсолнух. И вдруг с жаром заговорил: – А известно ли тебе, что ты беседуешь с истинным художником? Я иногда такое вытворяю со своими жертвами! Здесь необходима дьявольская изобретательность. Подобным искусством можно гордиться, но, естественно, оно требует определенных знаний. Тебе известно, например, что отрезанная голова может еще примерно секунд двадцать видеть? Так вот, если голова моей жертвы оставалась с открытыми глазами, я успевал показать ей тело. И это уже совершенно бесплатно – просто так, сувенирчик на память. Должен признаться, что при этом я каждый раз хохотал от души. С какой это стати все удовольствия получаю я один? Так нехорошо, надо и с другими поделиться. Да и прессе не слишком доверишься. Они про меня только самое плохое печатали. Разве это честно?
– ДЭМЬЕН! – резко выкрикнул Киндерман.
– Пожалуйста, не ори, – оборвал его Подсолнух. – Здесь вокруг больные люди. Соблюдай установленные
