вы сильно волнуетесь и падаете духом. А это нехорошо. Смелым Бог владеет, и в каждом деле выдержка необходима.
'Разве ты только за этим ко мне пожаловал?' — резко остановила она его про себя.
— С чем же он вас посылает? — Ашимова поглядела на него пристально, почти строго.
— Да за разрешением одного — как бы это сказать деликатного вопроса… вопроса вашей совести.
'Почему же Анатолий сам не поставил мне этого вопроса?' — смущенно подумала она, но воздержалась от дальнейших вопросов.
'Значит, так надо', — кротко решила она, чувствуя, что с этим мягким посредником ей не придется воевать.
— Моей совести? — переспросила она и опустила свои густые ресницы.
— Так точно, Лидия Кирилловна. Вам положение дела известно не хуже, чем мне. Стало быть, я могу и не вдаваться в ненужные подробности.
— Конечно!
— Я не буду допрашивать вас и о том: кому принадлежала мысль произвести давление на госпожу Струеву насчет детей.
— Да разве Анатолий, — она не успела прибавить 'Петрович', — начал действовать?
Это ее обрадовало, и она не устыдилась своего злорадного чувства. Ей понравилось и то, что Анатолий ничего не сказал ей об этом, не желая ее вмешивать в такой образ действий.
— Да-с, — ответил адвокат грустно и мягко.
— Через вас?
— Если угодно — через меня, хотя скажу вам в скобках, мне это было не особенно приятно… Я переслал Анне Семеновне письмо его и, с своей стороны, от всяких советов и застращиваний воздержался.
Он поглядел на нее опять поверх очков и в его взгляде она увидала затаенное сожаление.
VII
Тон адвоката обезоруживал ее, но в то же время ей не хотелось выходить из своего душевного настроения.
Нельзя было оставить без ответа и его мягкое допытывание насчет того — кто именно дал мысль действовать угрозой.
— У меня нет никакой нужды преследовать эту женщину, — заговорила она отрывисто, с пренебрежительной миной рта, — но надо же каким-нибудь путем довести ее до сожаления, сломить ее злую волю.
— Злую волю, — повторил адвокат. — Вы уверены в этом, Лидия Кирилловна?
— Боже мой!.. Это тянется целый год, и она не хочет понять, через что я проходила и прохожу…
Протяни он ей руку — она бы разрыдалась.
Но горделивая натура взяла тотчас же верх. Не станет она плакать!.. И без всяких жалоб всякий видит, каково ей.
Адвокат отвел лицо и сидел в такой позе, как будто он не решался ей что-то объявить.
— И, разумеется, Анатолий посылает вас с дурной вестью? — быстро спросила она.
— Лидия Кирилловна, матушка, — особенно мягко начал он и поглядел на нее своими кроткими глазами, где она не могла ничего прочесть. — Вы ясно изволите говорить: злая воля… И ее надо пожалеть, и в ее душу войти…
— Она не заслуживает этого!
— Погодите, милая барышня… минуточку… Ваше слово впереди… Ну, переслал я ей письмо Анатолия Петровича… Ответа нет. Он меня торопит… Я съездил в Москву… А уж куда мне не рука была, по правде сказать…
— И что же?
— Нашел ее в ужасном положении.
— Почему? Она не нуждается!.. У ней есть свои средства. И Анатолий готов…
— Позвольте… Не материально… Разве одна только денежная нужда ужасна? Душевно убитою нашел я ее, в таком расстройстве, что, верите, я не мог выдержать… заплакал… Извините… Лгать не стану.
— Психопатка!
— Психопатия эта весьма понятная. Вхожу — на столе лежит ее старшая дочь.
— Дочь?
Нервная дрожь пронизала Ашимову, и она не могла сдержать ее.
— Да, девочка по тринадцатому году… И красавица… В три дня унесло! Круп, что ли… Знаете, у меня тоже дети… Целых четверо… И мы потеряли одного. Но я такого отчаяния еще не видал… в нашем, по крайней мере, кругу.
Он не докончил и опустил голову, чтобы скрыть свое волнение.
'Как же Анатолий мне ничего не сказал, — подумала Ашимова. — По деликатности?'
— Анатолий Петрович не хотел вас тревожить, — обронил адвокат.
— А на него как это подействовало?
Вопрос вылетел у нее порывисто, и она тотчас же упрекнула себя за него.
— Он — мужчина. У него другой характер… И для него удар… Свое детище… Знаете, такая жестокая смерть заставляет забывать многое… Уверяю вас, Лидия Кирилловна, что ни у кого бы, на моем месте, не хватило куражу подступать с какими-нибудь требованиями или угрозами. Я вам говорю, она в ужасном расстройстве, и хорошо, если организм выдержит.
Протянулось молчание.
— Прекрасно, — начала Ашимова. — Значит, мы остаемся все так же в пустом пространстве?
Она полуистерически засмеялась и стала сильно потирать руки.
— Анатолий Петрович хотел, чтобы вы именно от меня все это выслушали… Ведь, согласитесь, голубушка, тут просто уж нечто роковое. Человек лежит в горячке, нельзя же требовать от него чего-нибудь, на что необходимы твердый разум и нормальная воля!.. Идти напролом это — добивать ее. Желаю вам всякого счастья, вхожу, от всей души, в ваше собственное положение, но, право, вы сами не захотите, так сказать… перешагнуть к аналою через…
'Труп!' — чуть не крикнула она, и кровь отхлынула от сердца. Ей послышалось слово ее приятеля прокурора там, в лесу, летом, когда она была полна уверенности, что к новому году все будет покончено.
— Через полуживое существо, которое так легко добить теперь.
— Ну да, ну да! Я знаю, — заговорила она, бессильная сдержать свою нервность, — меня пугают!.. Я жду того, что Анатолий придет и скажет: 'ты хочешь перешагнуть через ее труп!' Но это риторика! Это жалостная фраза!
— Нет, не фраза, — очень тихо и протяжно выговорил адвокат. — Переждать надо, Лидия Кирилловна. Того же мнения и Анатолий Петрович. Вы поймите, невозможно действовать, она опасно больна. Я говорил с ее доктором. Это — психиатр. Он перевозит ее к себе в лечебницу. Воля ваша!
'Я не могу ждать! Не могу!' — хотела она крикнуть и вдруг вся ослабла, взялась руками за лицо и беззвучно заплакала. По всему ее телу разливалась ноющая боль и глубокая, безграничная печаль засосала ей в груди.
— Барышня, милая… — слышала она голос адвоката, и рука его коснулась ее плеча. — Не убивайтесь… Все обойдется… Одно из двух: или она не переживет, или она будет неизлечимая душевнобольная, или выздоровеет и упираться не станет, после такого удара. Поверьте мне.
Ее, как маленькую, убаюкивал звук этого голоса. Ей хотелось верить, но она не могла обманывать себя… Что бы ни сталось с той женщиной — на это нужно время, много времени, а она через шесть недель должна быть матерью.
