Лира Лир

Слои туч изрезаны равномерно:
Что за линия чудесной красоты!
Так, творя замысла утонченность кроткую,
Чертить прицельник медный.

Перекошены замерзшие…
Прекрасней кровавой Венеции;
Но облачко дыма — гондола дня.
А за нею . . . . . . . . . .

Подземный город — игра безопасна,
Так ли (стреляйте, пока не иссякли!)
Визгучие бескрылы-ракеты?
Или помнятся вчерашние яства?

Сшибок неба так декоративен,
Словно строчки военных корреспондентов;
Сосны обстрижены и посшиблены,
. . . . . . . . . . серой горкой.

1915

«На тридцать две сажени улетели камни…»

Voici le tems des Assassins.

(A. Rimbaud)

На тридцать две сажени улетели камни
О, Боже мой будет ли конец!

Сливайте сломанные руки.
Челюстями разбитыми мямлите жалче.
Все застаивается грохотной угрозой.
И верно исчез конец.

На палках жалкие шкуры.
Стерегите негодные кучи дряни.
Жестянки, оторванные двери.
Послекур кретинических плясок:
Медная рвань, чугунный лом.
Могильный ров и закром;
Строений нищенские бельма
. . . . . . . . . . . . . . .

На двадцать три сажени улетели камни
И загваздались внизу
. . . . . . . . . . . . . . .

1915

«На эти горных скал озубья…»

На эти горных скал озубья.
Как вихри, взлетал иной океан.
Клопоча, хоронясь в ущельных окнах.
Он плескался, как голубь в огне.

Когда бы я свежевейно проник,
В грезные мызы его овладений,
Он глухо и тупо сорвался с ног.
И скаль стук был — цепей цоканье.
И быстрый водоросль, обрывистый клекот
Мозг разбивал, раскладывая
Мысли в домино.

О, жаркого полка неудержимые — ноги!
Все эти завесы, склоны и покаты
За одну выжженную солнцем неделю
Продавал газетчик откормленный,
Но покупатель за гробом шел

1915

«Легкоизалетный чертит кругозоры…»