Но всегда ли их целесообразно применять? Выяснилось, что и это обоюдоострое оружие. Заодно с вредной микрофлорой оно убивает и полезную. Ту самую, которая поддерживает разнообразные защитные реакции нашего организма. Скажем, фагоцитоз — свойство лейкоцитов обезвреживать болезнетворные бактерии.
Если спросить, что такое лейкоциты, каждый ответит: белые кровяные тельца. Главная их функция — защищать организм от проникающих в него микроорганизмов и других инородных частиц. Эту миллионоликую рать он сразу же мобилизует и бросает в контрнаступление при ранениях, ожогах, воспалениях. Ее численность — показатель нашей обороноспособности в борьбе со смертью.
В каждом кубическом миллиметре крови у взрослого здорового человека содержится от 5000 до 8000 лейкоцитов. Но вот что обнаружила медицина. В начале нашего столетия нормой считалась их численность, равная 8000. Потом она упала до 6000. А сегодня — до 4000. Неужели наша сопротивляемость болезнетворным факторам ухудшилась? Похоже, организм действительно стал менее устойчивым к ним.
Кто же виноват? Антибиотики? Нет. Другие препараты? Нет! Если кто и виноват, то прежде всего человек, неразумно применявший достижения фармацевтики. Велико значение химиотерапии — она спасла миллионы жизней. И, как прежде, охраняет наше здоровье. Но, отдавая ей должное, нынешние врачи трезво взвешивают все «за» и «против», прежде чем обратиться к ней за помощью. Недаром применение антибиотиков и многих других препаратов взято теперь под строгий контроль. Оно допускается лишь в случаях крайней необходимости.
— Дело, вероятно, не только в фармацевтической «химизации» организма? Вспомните про загрязнение окружающей среды! Оно ведь далеко не безобидно для любого из нас.
— Однако оно лишь в немногих местах достигло опасных пределов.
— А рост городов с их промышленностью и транспортом? Он продолжается безудержно! Не увеличится ли отравление атмосферы, почвы, вод, не станет ли оно повсеместным?
— Демография поможет нам увидеть, насколько обоснованны эти тревоги. И насколько реальны надежды сохранить окружающую среду в чистоте и порядке.
Таким рисует город Валерий Брюсов, позт-урбанист, в стихотворении «Конь Блед». И внезапно «в эту бурю, в этот адский шепот» врывается «всадник огнеликий» со свитком, на котором начертано: «Смерть». Смысл знамения поясняет «безумный, убежавший из больницы»: «Люди! Сгибнет четверть вас — от мора, глада и меча!»
Впечатляющая картинка, ничего не скажешь. Она невольно вспоминается, когда заводят разговор о «кошмарах цивилизации», особенно городских.
«Городской образ жизни распространяется повсеместно. И, пожалуй, этот процесс лучше всего характеризует развитие страны и ее цивилизацию», — читаем в книге «Очерки по географии городов» французских специалистов Ж. Боже-Гарнье и Ж. Шабо.
Да, урбанизация идет всюду: везде растут города, а их жители составляют все больший процент населения. Но таких ее темпов, как у нас, не знала ни одна другая страна. Ныне у нас свыше 2000 городов, и к ним ежегодно прибавляется десятка два новых. Если считать лишь те из них, которые называются большими, то есть имеют не менее чем 100-тысячное население, то по числу их — сейчас более 220 (из 2000 во всем мире) — СССР занял первое место, которое десятилетиями принадлежало США. Городов- миллионеров в СССР примерно столько же, сколько и в США, — 11 (из 100 с лишним на всей планете).
То, что «городской образ жизни распространяется повсеместно», служит излюбленным жупелом в устах тех, кто пугает мир близкой «перенаселенностью». Дескать, уже сегодня дает себя знать скученность, теснота; то ли будет в начале XXI века, когда численность землян удвоится! «Вторая природа», как называл Горький мир вещей, созданных человеком, предается анафеме, зато первозданная, дикая идеализируется: хорошо, мол, что есть еще на нашей планете пустыни и джунгли!
«Пусть к 2000 году плотность населения повысится до 50 душ на квадратный километр, — говорил академик С. Струмилин. — Но ведь и ныне многие страны намного превзошли эту норму! Например, во Франции к 1965 году насчитывалось до 88 душ на квадратный километр, в ГДР— 157, в Японии — 264, а в Нидерландах и Бельгии — свыше 300. И ни одна из этих стран не поменялась бы, конечно, своей судьбой с такими, скажем, африканскими государствами, где и 2 душ не приходится на 1 квадратный километр».
«Усилие и торжество цивилизации» — так аттестуют Боже-Гарнье и Шабо большие города, отпуская им в той же книге и другой комплимент: «чудовища», которые «приговорены к гибели».
А каменные Левиафаны — агломерации, скопления городов и их спутников? С чем только их не сравнивали! Это и «раковые опухоли планеты», и «лавина, безжалостно сметающая все на своем пути, подминающая под себя все живое»…
Советский исследователь Г. Лаппо в своих «Рассказах о городах» не идеализирует последствия урбанизации, но, конечно же, не приемлет и пессимизм, навеянный мрачными картинами «асфальтовых джунглей» на Западе. «Преимущества концентрации велики и несомненны, — пишет ученый. — Крупный город — благоприятная среда контактов, в которых нуждается современное производство, прежде всего с наукой и проектированием». Говоря об агломерациях, которые в СССР не достигли критического состояния, характерного для них на Западе, автор трезво оценивает их «плюсы» и «минусы», видит реальную возможность разумно организовать их развитие, полнее использовать положительные качества и устранять отрицательные. При социализме с его плановостью рост городов поддается регулированию.
Итак, город, особенно большой, — как бы сгусток цивилизации, который в конденсированном виде преподносит все ее достоинства и недостатки. Что же бросается в глаза, если взглянуть на эту «визитную карточку» прогресса?
В атмосфере над средним мировым городом в 150 раз больше вредных примесей, чем над океаном, а над сельской местностью — лишь в 10 раз. Что ж, промышленность, транспорт, энергетика «поработали на славу». Но попробуем посмотреть на дело трезво.
Во-первых, глобальное усреднение несколько нивелирует картину, а она неодинакова в разных странах. Достаточно напомнить недавнее признание американского журнала «Тайм»: 40 процентов промышленных отходов, загрязняющих нашу планету, приходится на США, которые занимают лишь 6 процентов суши. Что касается СССР, то и атмосфера, и почва, и водоемы у нас гораздо чище, чем в Англии, ФРГ, Японии, не говоря уж о США.
Показателен пример Москвы, которая за годы Советской власти стала одним из крупнейших в мире индустриальных центров и транспортных узлов. Небо над столицей СССР чище, чем над любым зарубежным городом подобных масштабов. В Москве на одного жителя приходится 45 квадратных метров зеленых насаждений (в Вене — 25, в Лондоне — 9, в Париже — 3, Марселе — 1). Что касается Москвы-реки, то вот факт, который говорит сам за себя: в ней водится рыба, и удильщики на набережных не без гордости продемонстрируют вам свой улов.
Во-вторых, само по себе различие в концентрации примесей к живительному газу, которым мы дышим, в деревнях и городах, еще ни о чем не говорит. Достиг ли ее верхний уровень допустимых пределов? — вот в чем вопрос. Стерильная среда немыслима даже над океаном.
В лесу, например, каждый кубометр воздуха содержит приблизительно 500 микробов, а в жилой квартире — до 20 000. Ну и что? Прямо у нас под носом, на каждом квадратном сантиметре чистейшей физиономии гнездится до 70 000 микробов! Больше всего их у бородачей, меньше всего — на лице,
