И это символ святости и чистоты! Ха!
Вон, у Большого Босса ни сестер, ни братьев нет, а племянник имеется. Откуда, спрашивается, взялся? Непорочное зачатие?
— Так кто же твой дядя?
— Большой Босс.
— Господи… — выдохнул черт, бледнея.
Дело в том, что ангел Бенедикт, он же племянник Большого Босса, был самым невезучим существом в Энергомире. Не ангел, а концентрированная неприятность! Все знали, что встретить Бенедикта с утра — к мелким неприятностям, в полдень — к понижению в должности, а вечером — к скандалу с тещей. И чем ближе подойдешь к нему, тем больше проблем.
Гуча подумал о том, чем грозит ТАКОЕ(!) близкое знакомство, и похолодел. Если бы он тогда знал…
— Если бы я тогда знал…
— Простите, пожалуйста, что я на вас упал, — пролепетал Бенедикт, прервав воспоминания черта. — Я забыл, что у меня больше нет крыльев. — Бывший ангел отыскал посох и узел и неуклюже, как-то боком подвинулся к огню, сел напротив Гучи и, заискивающе глядя ему в глаза, снова прошептал: — Извините, пожалуйста.
— Птичка-переросток Ворона! — кипел праведным гневом черт. — Ты хоть понял, что натворил?
— Я же не специально. — Бенедикт чуть не плакал.
Он прекрасно помнил тот случай с телепортацией. Семнадцать лет прошло, а забыть не получается. С кем-нибудь другим вспыльчивый черт затеял бы драку, а ему даже не нагрубил — так поспешно ретировался, что не заметил, как перепутал папки с документами.
Это воспоминание до сих пор причиняло боль. Ангел заплакал.
— Да я не про падение, я вообще. Что ты накатал в том листочке? Где принца искать будем? — продолжал бушевать Гуча.
— Не знаю, — пробормотал Бенедикт.
— Не реви, развел тут слякоть. Ты чего так вырядился? — спросил черт, обратив внимание на одежду недруга.
— Красиво, — вздохнул ангел, то ли проигнорировав вопрос, то ли отвечая на него. — Тут все красиво — и небо, и солнце, и звезды. А цветы? Гуча, ты видел цветы? Это же чудо! Дома все белое или серое, никаких оттенков, все прямые линии да углы! Здесь же я чувствую себя, чувствую себя… человеком!!!
Черт искоса посмотрел на собеседника и рассмеялся.
— Расслабься, Бенедиктушка, человека из тебя все равно не получится.
— Почему это?
— Слишком уж ты правильный. Скорее из меня человек выйдет — мы с людьми и думаем, и чувствуем одинаково. Души у нас родственные. А ты слишком… ангел!
— Жаль… А может…
— Нет. Не может. И не будет, не будет из тебя человека! Поэтому выбрось из головы вредные мысли и давай есть.
— Я что-то не хочу. — Бенедикт с опаской посмотрел на еду.
— Ешь, сказал! — Черт смачно надкусил огурец. — Тут не дома, святым духом сыт не будешь.
Ангел несмело протянул руку и взял с салфетки, расстеленной на земле, самый маленький и, как ему показалось, безобидный кусочек.
— Попробуй, это вкусно. — Гуча отвлекся от сооружения огромного бутерброда с салом и едва не расхохотался — ангел с сомнением смотрел на зубок чеснока, не решаясь положить его в рот.
Черт посмотрел на шедевр кулинарии, который только что изобрел, похвалил себя за смекалку и с аппетитом впился в него зубами. Бенедикт, осмелев, последовал его примеру.
Разжевав чеснок, ангел подумал, что умер. Из глаз полились слезы, лицо покраснело, но он сделал мужественную попытку проглотить то, что было во рту. С первого раза не получилось.
— Ну и как, нравится? — издевательским тоном спросил Гуча.
— Да, — просипел ангел.
Воспитание не позволяло ему обидеть собеседника, поэтому он мучился, не решаясь выплюнуть жгучую массу.
Видимо, в шутнике заговорила совесть — он сунул парню свой недоеденный бутерброд и приказал:
— Ешь!
— Спасибо, — промычал Бенедикт, — я сыт.
Гуча силой заставил ангела повторить попытку и от души рассмеялся, когда страдальческое выражение на лице сотрапезника сменилось блаженно-восхищенным.
— Деспот твой дядюшка, вот что! Тебя не сюда, тебя в детский сад надо было отправить. Или в психбольницу.
— Это что, тоже параллельные миры?
— Ну… можно сказать и так, — уклончиво проговорил черт.
Он плеснул на дно стакана немного прозрачной жидкости и протянул собрату по несчастью. Тот отхлебнул и замер, выпучив глаза — жидкость обожгла пищевод и лавой ухнула в желудок. Бенедикт закашлялся и обиженно посмотрел на старшего товарища.
— Привыкнешь, — утешил тот, — не всегда сладкое вкусно, иногда и горькое полезно.
— Совершенно нелогичное утверждение.
— Чудак, ты не анализируй, ты — ешь!
Ангел послушно захрустел огурцом, чувствуя, как по телу разливается тепло, куда-то испаряются застенчивость, страх и усталость.
— Оригинальный костюмчик. — Гуча окинул взглядом одежду ангела. — В реквизитной выдали?
— А что, разве у нас можно было взять одежду? Вот не знал! — удивился юноша. — Я попал в этот мир совершенно голый.
— Ну, обнаглел Босс, даром что дядя, — прокомментировал черт.
— Там было такое высокое строение…
— Башня, — подсказал черт-всезнайка.
— Точно, башня. Жуткое место — пыль, паутина, крысы. Страшно было, да еще и голый, неудобно. Вот я и подумал, может, хозяева дадут что-нибудь — прикрыть наготу, и вошел.
— Я вижу, хозяевам ты понравился, — съехидничал нечистый.
— Да не было там никого! Добра полно — сундуки разные вдоль стен понаставлены, а людей нет. Я думаю, ничего плохого не сделал, что взял одежду. — Ангел любовно погладил дорогую ткань камзола и вздохнул. — Хотя признаю, что поступил не совсем этично.
Черт рассмеялся.
— Ты не перебивай, — вдруг обиделся ангел. — Место в самом деле странное. Крыши нет, в центре зала — винтовая лестница, куда она ведет — непонятно, но конца ей не видно — теряется в клубах серого дыма. Я, конечно, подниматься по ней не стал — побоялся. Что с тобой? Гуча, ты в порядке? С чертом творилось что-то неладное. Он побледнел, потом покраснел, потом прошипел:
— Правильно говорят, что дуракам везет. Все пытаются попасть в башню волшебника Амината, а он просто взял и свалился в нее!
— А что, с ней связана какая-то легенда?
— С ней связано все могущество этого мира, дурень. Здесь можно из ничего сделать все и наоборот. Надо только знать — как. Каждый человек в этом мире — немного волшебник, но люди еще не умеют пользоваться тем, что так щедро предоставила им природа. А в башне собраны огромные знания, сосредоточена вся магия этого мира. Да любой волшебник полжизни отдаст, чтобы попасть в нее.
— И что, до сих пор никому не повезло?
