Брунгилъда знала, что когда-то ей придется управлять государством, и привыкла командовать. Каждый человек в государстве либо кланялся ей, либо вытягивался по стойке смирно и не дышал, пока она не отдаст команду вольно, а этот…
…Этот развалился в возмутительном розовом корыте, выставив на всеобщее обозрение широкие мускулистые плечи и грудь, покрытую черными волосами, струйкой убегавшими вниз, в густую пену. Этот даже не приветствовал! Мало того — он нагло уставился на нее таким взглядом, что принцессе показалось, будто ее раздевают. Этот заставил ее, Брунгильду Непобедимую, покраснеть! Ее, ту, что не дрогнула ни в одном поединке! Ту, что одним ударом меча сносит голову врага с плеч, заставил испытать дрожь в коленях.
Принцессу вдруг охватила такая злость, что она, ни о чем не думая, во всю силу своих легких гаркнула:
— Встать!!!
Ошеломленный Гуча машинально выполнил команду и вытянулся по стойке смирно. Не менее ошеломленная Брунгильда с открытым ртом уставилась на голого черта, а он неожиданно смутился, как красна девица.
В воспитании наследницы был еще один пробел — она никогда не видела голого мужчину. Обезглавленных — сколько угодно, но чтобы вот так, без штанов… Кровь бросилась ей в лицо, она резко развернулась — и уперлась носом в статую Аполлона Бельведерского. А именно — в то самое место, которое она только что беззастенчиво рассматривала у своего жениха.
— Ух ты! — Девушка нерешительно потрогала холодный мрамор.
То, чего коснулась нежная девичья рука, вдруг стало горячим и начало стремительно увеличиваться в размерах. Статуя смутилась и попыталась прикрыть свое хозяйство ладонями. Не тут-то было!
— Смирно!
Мужчины — и живой, мраморный — вытянули руки по швам, а принцесса, повернувшись к жениху, спросила:
— Ты тоже так умеешь? — и когда тот кивнул головой, приказала: — Встать!
Реакция оказалась прямо противоположной.
— Ты не умеешь…
— Умею, вот только с тобой вряд ли получится. — Гуча уже справился с неожиданным для него самого приступом смущения и вовсю наслаждался пикантной ситуацией.
— Почему?
— Потому, Непобедимая моя, что эта штука на команды не реагирует. Этой штуке твои «лежать» и «стоять» совершенно безразличны.
— А что надо сделать?
— А что ты мраморному парню сделала?
— Потрогать, что ли? — обрадованно воскликнула принцесса и, подойдя к Гуче, проделала ту же процедуру, что со статуей.
Черт зажмурился и едва не застонал, почувствовав прилив крови к предмету изучения. Принцесса тоже, наверное, что-то почувствовала. Она смутилась, не зная, как объяснить странное томление и жар, что разлились по телу. Решив, что она обязательно разберется в этом вопросе, но позже, Брунгильда скомандовала:
— Вольно!
И выскочила за дверь.
Мраморный Аполлон вздохнул и вытер лоб, а Гуча половой тряпкой сполз в ванну. Долго расслабляться ему не дали — в комнату вошли солдаты. Они бесцеремонно вытащили его из корыта, запихали в серый мундир из грубой ткани и вытолкнули за дверь. Гуча не сопротивлялся, понимая, что сила не на его стороне. Мокрый, дрожа на холодном ветру, он шел за проводниками, пытаясь разглядеть в толпе людей своих подопечных. Один раз ему показалось, что мелькнула оранжевая лысина Самсона, но остановить и выяснить ему не дали, грубо толкнув в спину.
Остановились у конюшен. Принцесса в полном рыцарском облачении, а именно — с ног до головы в железе, восседала на белом коне. Рядом шестеро конюхов едва удерживали темпераментного жеребца, который показался черту более опасным, чем убитый недавно дракон.
Огромный черный зверь нервно переступал копытами, вращал налитыми кровью глазами и норовил укусить несчастных слуг. Те, с перекошенными от ужаса лицами, мотались да стороны в сторону, но веревок из рук не выпускали. Видимо, принцессу они боялись больше.
— Я была права. — Брунгильда кивнула на оторопевшего Гучу. — Он оценил Бяшу по достоинству. Настоящему герою — геройский конь!
— Бяша-а-а… — только и смог произнести обреченный на раннюю смерть жених. Жеребец, услышав свое имя, радостно заржал и оскалил огромные зубы, которые сделали бы честь, крупному хищнику.
— Сегодня у нас по плану, — продолжала между тем амазонка, — выездка, бег в полном снаряжении и упражнения с копьем. Вечером — ледяной душ, праздничный ужин в честь помолвки и перед сном — пешая прогулка. Помогите герою сесть в седло, он не привык еще к весу доспехов.
Бяша, видимо выслуживаясь перед принцессой, стоял смирно, пока на него усаживали жениха, но стоило только слугам отпустить узду, а Брунгильде отвернуться, как наглая скотина взбрыкнула задними ногами. Незадачливый жених грудой металлолома рухнул на каменные плиты двора.
— Ой! — расстроилась принцесса и тут же распорядилась: — Приведите его в чувство!
Ретивые слуги кинулись выполнять приказ, но только после шестого ведра ледяной колодезной воды Гуча очнулся и прошептал:
— Я слышал, что ледяной душ назначен на вечер. Он с трудом поднял руку и откинул съехавшее при падении забрало. Первое, что бросилось ему в глаза — это наглая лошадиная морда, подмигивающая ему одним глазом.
— Ну, Бяшка несчастная, держись, — зловеще прошипел Гуча, вставая с земли. Радуясь, что хоть на ком-то можно сорвать зло, он ухватил узду и со всей силы ударил строптивого коня железной рукавицей промеж глаз. Доспехи больно врезались в ладонь, Гуча взвыл, но остался доволен — конь присмирел. Жених взгромоздился в седло и пришпорил коня.
Как оказалось, радовался он рано. Бяша взвился на дыбы и всадник опять оказался на земле.
— Привяжите его к седлу, что ли, — устало обронила принцесса, и ретивые слуга моментально выполнили ее пожелание.
— Они привыкнут друг к другу, ваше высочество! — успокоил принцессу командир королевской охраны и скомандовал: — Вперед!
Отряд галопом вылетел из дворца, миновал казармы и остановился на плацу.
Дальнейшие события Гуча помнил смутно: его тряс и подбрасывал на кочках Бяша; били какими-то оглоблями в спину; он долго-долго бежал за неутомимой принцессой, чувствуя, как с каждым кругом тяжелеют доспехи.
Когда его снова привязали к седлу, черт уже ни на что не реагировал, а в воспаленном мозгу билась только одна мысль — выжить…
— Угробит она его, — вздохнул Самсон. Парни наблюдали за происходящим, повиснув на заборе, что окружал плац. — Ой, угробит! Он, конечно, крепкий мужик, но это…
— Опять упал. — Ангел болезненно поморщился. — Смотри, она лежачего бьет. Нет, это не женщина, это…
— Это стерва! Да рядом с ней бультерьерша из соседней страны болонкой кажется. — Самсон снова вздохнул. — Вытаскивать его надо, пока жив!
— Сам знаю, но как? Мост поднят, ворота охраняются, а эта дама, честное слово, язык не поворачивается так ее назвать, глаз с него не спускает.
— Я вот о чем думаю, Бенедикт, — прищурившись, произнес Самсон. — Ты помнишь, как оказался у избушки отшельника, чтоб его самогонный аппарат сгорел!
— Ну… — Бенедикт на минутку умолк. — Я подумал: «Где сейчас Самсон? Вот бы рядом с ним оказаться!» Да, именно так я и подумал! Потом передо мной оказался твой зад. Я еще удивился, увидев такие знакомые штаны.
