поглощая информацию, инфополосы выплевывали указы и распоряжения, которые срочно направлялись к адресату, а из динамиков музыкой неслась перебранка начальников всех рангов и размеров.
— Дело особой срочности, — Гуча ухватил за рукав пробегающего мимо беса.
— Сектор двенадцать, — буркнул практикант и исчез.
— Придурок, — выругался Гуча и остановил следующего: — Дело первой ступени допуск А. Распоряжения Большого Босса! Год 27322, день 812/а. Информация.
— Ничем не могу помочь. У нас были перебои с энергией, что-то случилось в отделе Техногенных миров, кажется, неудачный опыт. Работа справочного бюро и нескольких соседних отделов в этом секторе была парализована, — скороговоркой протараторил клерк и убежал.
— Невежа, — покачал головой ангел, и друзья понеслись в отдел Развитых цивилизаций.
Магистр механики и кибернетики, рассеянный, как все профессора, не сразу понял, что от него требуется, но, как только до него дошла важность поставленной задачи, моментально собрался и, подумав, вспомнил события того дня.
— Да-да-да, припоминаю, было такое. — Профессор подошел к компьютеру и вывел на экран информацию. — Вот оно! В мире 72/ХУ изобрели оружие, способное повлиять, на судьбу не только этого измерения, но и трех соседних. Мы не нашли ничего лучшего, как забросить изобретателя этой гадости в глубокое прошлое. Операция потребовала огромного количества энергии, но мы провели ее с блеском! Без потерь, конечно, не обошлось, но кто от них застрахован?
— Про потери подробнее, пожалуйста, уважаемый Авпраксий, меня интересует фольклорный мир 315/ВС. Тип Фэнтези.
— Да-да-да, — снова забормотал профессор, стуча по клавишам. — Вот ваш 315/ВС. Тоже попал в зону, так сказать, сбоя. Пространственно-временной разрыв пересек его и несколько других. Естественно, случился ряд выпадений предметов и живых особей, но мы проконтролировали, чтобы обошлось без инцидентов. Интересующий вас объект попал в 218-е измерение, а именно в сектор — 666.
— Боже мой, врагу не пожелаю. — Гуча прикрыл глаза. — Бедняга!
— Согласен с вами, — грустно покачал головой профессор, вводя новые данные в машину. На экране появилась карта огромной страны с яркой точкой в центре. — Пожалуйста — Россия, район Уральских гор город Зелепупинск. Население города — две тысячи особей. С момента провала прошло двадцать семь местных лет. Объект наблюдения наделен ярко выраженными задатками лидера, но, что радует, в данный момент он на свободе. Обратите внимание на местную одежду и речь, чтобы не попасть впросак. Это все чем я могу вам помочь, юноши.
— Россия, значит, — задумчиво произнес черт. — Я с нею в сорока двух измерениях сталкивался, и в каждом национальная гордость была довольно своеобразно выражена. Что ж, благодарим вас, профессор, вы нам очень помогли. Пойдем за реквизитом, ангелок…
…Альберт Иванович Полухайкин принимал душ. Финская сантехника, в полной надежности которой его уверяли поставщики, вдруг загудела. Краны, выплюнув несколько капель кипятка на бритый затылок хозяина, взорвались, а дорогущая кафельная плитка расползлась прямо под ногами сеткой трещин. Полухайкин, мокрый и злой, выскочил из ванной и, оставляя мыльные следы на антикварном ковре какого-то там века, побрел к телефону, по пути смахивая с накачанного стокилограммового тела мыльную пену. Снял трубку, отщелкал номер. Услышав ответ, торопливо, будто за ним кто гнался, заорал:
— Ты, типа, это! А ниче!!! А слесарей сюда, вот че!!! Я че, терпила тебе, не фиг меня за фраера держать! Да, опять накололи! Да, с сантехникой! Бери выше — взрыв! Слесарюг сюда — если не исправят, то останутся без чайников. Ты мне понты не колоти — урою! В натуре, и миноискатель прихвати — может, еще где заложено…
Эту содержательную речь Полухайкин не закончил — в трубке послышались противные хихикающие гудки. Новый русский рванулся прочь, но не успел — телефон взорвался. Осколки забарабанили по широкой спине, оставляя на ней кровавые полосы.
— И с телефоном обсохатился, в натуре, — грустно прокомментировал сие событие Альберт Иванович, вздохнул и, вдруг вспомнив, что он не одет, потащился в спальню.
Стоя у огромного, во всю стену, шкафа, он некоторое время тупо смотрел в него, потом, спохватившись, достал спортивные штаны и просторную футболку. Оделся, задвинул зеркальную дверцу на место и посмотрел на свое отражение. Перед ним в зеркале стоял двухметровый детина. Плечи — косая сажень. Короткая, ежиком, стрижка, квадратные лоб и подбородок, лохматые брови над черными бусинками глаз, крупный нос картошкой. Полухайкин снова хмыкнул — красавцем он себя не считал, но полагал, что выглядит очень представительно, как, впрочем, и должен выглядеть настоящий мужик.
Бросив взгляд на постель, где под одеялом угадывалась фигура его постоянной подруги Ляли, он снова вздохнул. Как же ему надоели эти вечно голодные, злые девки, телом похожие на батареи нейтрального отопления! Как же хочется обнять нормальную бабу с пышными формами. И чтобы не голосила от его крепких объятий, как эти щенки.
— Ой, пупсик, ты уже здесь, а мне такой перстенек снился, как будто Ленка всего за полштуки баксов предлагает. А я ей вроде отвечаю, поди, гонишь, а она…
Полухайкин отключился от болтовни проснувшейся подружки, продолжая в уме составлять список качеств идеальной, в его понимании, женщины.
— …закатили в кабак, и, представляешь, бабки кончились…
Альберт подумал, что его супруга должна уметь молчать, экономить деньги, знать, как их зарабатывают…
— Посмотри. — Ляля вскочила на ноги и приспустила трусики, оголив пупок.
— И что? — с недоумением спросил потерявший нить разговора Полухайкин.
— Как что? Это же жировая складка в зародыше!!! — Глаза у Ляли округлились, а в голосе зазвенел ужас. — Придется на диету садиться.
— Помешались они все, что ли? — вздохнул Полухайкин, закрывая за собой дверь. Впрочем, Ляля так увлеклась разговором, что не заметила ухода собеседника. — Моя будет в три обхвата, и обязательно с грудью, и чтобы рожать сама могла, и кормить детишек, и чтобы семья…
Альберт вздохнул — женщины были вторым разочарованием в его жизни. Его положение нового русского, первого в Зелепупинске, обязывало иметь любовниц, согласно моде плоских и бестелесных, а такие были очень глупы. Умные в Зелепупинске не задерживались.
Первым же разочарованием и была невозможность пользоваться навороченной техникой. Будто злой рок преследовал его. Все приборы в радиусе десяти метров начинали взрываться. Это касаюсь любой техники — хотя у Альберта была шикарная ванная комната с джакузи и прочими прибамбасами, как следует вымыться он мог только в допотопной русской бане.
— Бред какой-то, — пробормотал он и спустился вниз, на первый этаж, болезненно морщась при каждом шаге. Лампочки за его спиной лопались, осыпаясь сверкающим стеклянным дождем. Хотя он привык к этому и почти не обращал внимании, сегодня все казалось особенно зловещим. — К бабке, что ли, сходить? Типа, порчу снять.
К счастью, на кухне приборы оказались выключенными, и он, потянув на себя ручку бара, наугад в темноте нашарил бутылку и припал к горлышку, снимая стресс.
За окном полыхнула трансформаторная булка — в микрорайоне погас свет. Команда пожарников, за зарплату круглосуточно дежурившая у дома Полухайкина, оперативно сбила пламя.
— Господи, ну когда же все это кончится? — сказал вслух Альберт и снова присосался к горлышку, делая большие глотки…
В дальнем углу кухни на пустом месте появился огненный столб. Несчастный Альберт выронил бутылку и заплакал.
— Типа… пожар… опять… — бормотал он, размазывая по лицу скупые мужские слезы. Но пожара не случилось — свечение исчезло, а в углу нарисовались два темных силуэта. — Барабашки, в натуре, — сделал вывод Полухайкин, — точно, порчу снимать пора! Или лучше батюшку пригласить?
Он поскреб затылок. Потом решил, что утро вечера мудренее и вышел в гостиную. В огромном камине весело плясали языки пламени, освещая часть комнаты. Хозяин упал в кресло и устало вздохнул — барабашки вошли следом и сели напротив.
