же все было реально. Стоило Дэну повернуться, и он тут же чувствовал это.
К тому времени, когда Дэну удалось-таки посадить свой корабль на лунной базе «Коперник», его рубашка была настолько мокрой от пота, что прилипала к спине и рукам. Сами руки страшно болели от напряжения и усталости: ведь Дэну все время приходилось манипулировать воображаемыми рычагами и нажимать на несуществующие кнопки.
– Касание, – проскрипел компьютер. – Добро пожаловать на базу «Коперник».
– Молодец, поздравляю, – раздался в наушниках голос Чана. – Отлетал нормально, хотя иногда мне казалось, что ты разобьешься.
Дэн поднял очки и снял шлем. Корабль со всеми его рычагами и пультом управления исчез, Дэн снова очутился в пустой комнате. Кресла тоже не было, под Дэном стоял неказистый алюминиевый стул с поцарапанным сиденьем и спинкой. Руки Дэна слегка подрагивали.
– Да, – произнес он. – Неплохой полет, ничего не скажешь. – Он провел рукой по мокрым волосам и усмехнулся.
– Можешь еще погулять по базе «Коперник», – предложил Чан. – Желаешь?
– Как-нибудь в другой раз, – ответил Дэн.
Чан открыл дверь и вошел в комнату к Дэну.
– Слушай, с тобой все в порядке? – тревожно спросил он. – Какой-то ты весь зеленый.
– Ты знаешь, это замечательная игра, – вполне искренне ответил Дэн и заставил себя встать.
– Стараемся, – небрежно произнес Чан, но Дэн видел, что он очень доволен произведенным эффектом.
– Как вам удалось создать физические ощущения происходящего? – спросил Дэн. – Ведь я же чувствовал и ускорение полета, и все повороты. Иногда даже дух захватывало. Черт, я пару раз едва не описался от страху.
– Ну, это было не самой сложной проблемой, – ответил Чан, продолжая улыбаться. – Дело в том, что зрительные восприятия – самые сильные, информация, полученная от глаз, подавляет все остальные ощущения. Когда это происходит, ты начинаешь чувствовать себя неуверенно, теряешься и перестаешь соображать. Глаза говорят тебе, что к тебе приближается какой-то предмет, в то же время и внутреннее ухо, и осязание уверяют тебя, что ничего не происходит и ты сидишь в комнате на стуле…
– Понимаю. То же самое, что космическая болезнь, только наоборот.
– Совершенно верно, – энергично кивнул Чан. – Честно говоря, мне уже давно приходила в голову мысль, что мы могли бы предложить свои услуги НАСА в подготовке астронавтов.
– А что случится, если игрок замешкается и потеряет управление кораблем? – спросил Дэн. – Он что, врубится куда-нибудь?
– Да нет, – ответил Чан, выходя с Дэном в коридор. – Такого не произойдет. Корабль пролетит мимо станции, что бы ни случилось. И пираты тоже никогда его не догонят. В общем, все будет нормально, игрок благополучно приземлится на базе «Коперник».
– Ну и как я себя показал? – поинтересовался Дэн.
Чан залился веселым смехом:
– Что как? Раз живой, значит, все о'кей.
– Стало быть, хреновато, – предположил Дэн.
– Пойдем, пойдем, – сказал Чан. – Джэйс должен скоро закончить матч.
5
Джэйсон Лоури медленно надел промасленную перчатку и пошевелил пальцами. Нервничал ли он? А кто бы на его месте оставался спокойным? Во-первых, счет был не в его пользу, во-вторых, игроки его команды «не тянули», а в-третьих… В-третьих, сам Бэйб Рут ждал его подачи. А это не шутка.
Зрители замерли. Джэйс слышал, как трещат флажки на мачтах и крыше трибуны. Высоко в светло- голубом небе жужжал самолет. Джэйс злился на все – и на проигрыш, и на порывистый ветер, который, как ему казалось, подыгрывает этому гаденышу Бэйбу Руту. «Проклятье, ну все против меня!» – раздраженно подумал он и сделал несколько осторожных шагов.
Левша Грув подавал против «Янки», Тай Кобб находился справа, на одной линии с Джэйсом, а Тэд Вильямс – слева от него. Еще двое стояли на «базе». «Если бы только Груву удалось обойти Бэйба… Тогда все „базы“ будут заняты, а уж Лу Гериг не подведет, он умеет отбивать так точно, как никто в истории бейсбола».
Бэйб принял свою излюбленную стойку, внезапно его изображение смазалось, затем снова стало контрастным. И все равно, это было не то, не объемно. «Черт, – прошептал Джэйс. – Изображение отвратительное, как в мультфильмах. Не игрок, а тюфяк какой-то. И ноги как спички. Нет, неестественно. Дрянь». Изображение Герига, стоящего на полусогнутых ногах, было не лучше. «Пятно какое-то. Клякса. Ничего не разобрать. Где четкие линии?! Нет их». Толпа зрителей казалась сплошным серым пятном, на котором то тут, то там возникали неясные красноватые и желтые точки. «Ничего нельзя разобрать. Где ладони? Какого цвета одежда?»
По рядам трибун прошел торговец земляными орехами. Это Джэйс понял по его крикам. Но черты лица его были тоже расплывчатыми, как и у остальных. Джэйс чертыхнулся: и сам торговец, и толпа зрителей были плоскими, словно картонные фигурки.
Изображение Грува улучшилось. Джэйс увидел мельчайшие детали его формы, даже различил тонкую вызывающую ухмылку. Оглядев игроков, Грув бросил на Бэйба злобный взгляд и, коротко взмахнув рукой, метнул мяч. Бросок получился великолепный, низкий, очень опасный. Но Рут красивым ударом снизу отбил его. Казалось, всю свою мощь он вложил в этот удар. Мяч взвился высоко над полем», описал дугу и, пролетев над второй «базой», опустился в центре поля.
Еще до того как мяч коснулся земли, Джэйс бросился вперед. Он понимал, что его рывок бесполезен, схватить мяч на лету он все равно не успеет. Напрасно побежал к мячу и Джо Морган – Джэйс видел, что и ему не удастся завладеть мячом. «Назад!» – заорал Джэйс, и Морган покорно вернулся на место. Слава Богу, что хоть двигались игроки более или менее плавно.
Мяч коснулся земли, Джэйс подхватил его и что было сил бросил его Кампанелле.
– Джэйс, долго еще я буду тебя ждать? – раздалось из стоящего над трибунами громкоговорителя. – Давай, выходи. Это я, Дэн.
Джэйс пригнулся и стал наблюдать за игрой в центре поля. Кэмпи оказался молодцом, ему удалось прийти первым.
«Выиграли», – подумал Джэйс, и в ту же секунду толпа зрителей взорвалась восторженными криками, на поле полетели соломенные шляпы, программы матчей и входные билеты.
– Джэйс, ты что, не слышишь меня? – снова заорал репродуктор. – Выходи и поздоровайся со старым другом. Я уже целый час торчу тут.
– Закончили, – недовольно буркнул Джэйс, и трибуны сразу же исчезли. Джэйс поднял очки и огляделся. Перед ним была только пустая комната – и ничего больше. Низкий потолок почти касался пластикового шлема на голове Джэйса, на руке – колючие перчатки. Мотки тончайших оптико-волоконных проводов связывали шлем и перчатки с серыми ящиками, в которых размещалась электронная аппаратура. Стол, окно, через которое ничего не видно, – вот и вся иллюзия. Внезапно Джэйсу показалось, что он настолько устал, что даже не может держаться на ногах. Шлем стал неимоверно тяжелым. Джэйс стянул его и тряхнул длинными нечесаными волосами. Он чувствовал себя измотанным и опустошенным. Но больше всего его разбирала злость, он злился на людей, которые заставили его вернуться в этот паскудный и скотский мир, который они называют реальным.
Джэйс был гением, и все это должны были знать, и все это знали. А тех, кто сомневался в его выдающихся способностях, Джэйс моментально ставил на место. Он выглядел как гений и соответственно одевался. Высокий и тощий, он всегда носил только потертые джинсы и грязные футболки. Обут он был в поношенные индейские мокасины. На тонкой талии Джэйса болтался потертый тяжелый кожаный пояс «навахо», отделанный серебряными цацками и бирюзой. Свои длинные светлые волосы Джэйс, похоже, не только никогда не причесывал, но и не мыл, они космами свисали с его головы. Его лицо, костлявое, с острыми скулами и выступающим вперед подбородком, казалось изможденным. Под узкими, близко посаженными, как у медведя, глазами торчал патрицианский, с горбинкой, нос. Большие редкие желтые зубы напоминали местами почерневшие надгробия. Кожа Джэйса была болезненно-бледной – следствие