– Зачем?
– Он опасен. Я должен предупредить Великого хана о его замыслах.
Полководец в задумчивости покрутил кончики своих усов. Кажется, это был единственный признак неуверенности, который мне когда-либо довелось наблюдать у него. Я повернулся к Агле, не сделавшей ни одного движения в течение всего нашего разговора. Сейчас она молча смотрела на Субудая, ожидая его решения.
– Я пошлю тебя в Каракорум, – произнес он наконец, – и позабочусь об охране.
– Но он не может отправиться в путешествие, пока полностью не оправится от ран, – запротестовала Агла.
– У меня хватит сил, – настаивал я, – со мной будет все в полном порядке.
Субудай отвел все мои возражения движением руки.
– Ты останешься в лагере, пока лекарка не сочтет возможным разрешить тебе отправиться в дорогу. И в течение всего этого времени я буду навещать тебя каждый день. Ты расскажешь мне все, что знаешь о королевствах запада. Мне необходимо знать о них как можно больше.
Прежде чем я сумел ему ответить, он с заметным усилием поднялся на ноги. Только сейчас я сообразил, что этому человеку никак не меньше шестидесяти лет. Оставалось только удивляться силе духа дикого кочевника, целую жизнь проведшего в седле, покорившего сотни городов и побеждавшего во множестве сражений.
Когда Субудай покинул юрту, я бросил умоляющий взгляд на Аглу:
– Я должен ехать немедленно. Я не могу допустить, чтобы Ариман раньше меня достиг Каракорума и встретился с Великим ханом.
– Но почему? – не поняла она.
Что я мог ей на это сказать?
– Я должен сделать это, – повторил я.
– Но каким образом один человек может быть настолько опасен?
– Не знаю, но так оно и есть, и мое предназначение остановить его.
Агла печально покачала головой:
– Субудай не позволит вам покинуть лагерь, пока не узнает всего, что ему требуется. И я тоже не хочу, чтобы вы уехали.
– Вы что, опасаетесь, что пострадает ваша репутация лекарки, если я уеду до срока?
– Нет, – ответила она просто. – Я хочу… чтобы вы остались со мной.
Я протянул руки к ней, и она позволила мне заключить ее в объятия. Агла доверчиво положила голову мне на плечо. Я вдыхал запах ее волос, чистый, свежий и очень женственный.
– Каким именем ты назвал меня? – спросила она шепотом. – Другим именем, которое, по твоим словам, когда-то принадлежало мне.
– Теперь это не имеет значения, – тихо ответил я. – Это было так далеко отсюда.
– И все-таки… – настаивала она.
– Арета.
– Какая она была? Ты любил ее?
Я глубоко вздохнул и прижал ее к своей груди.
– Я едва знал ее… но, да, я любил ее. Десять тысяч миль и почти восемь веков отделяют меня от нее… Да, я любил ее.
– Она была очень похожа на меня?
– Но ты и есть та самая женщина, Агла. Я не знаю, как это могло произойти, но, поверь мне, так оно и есть.
– Значит, ты любишь меня?
– Конечно, я люблю тебя, – отвечал я, не колеблясь ни секунды. – Я всегда любил тебя. Я любил тебя от самого сотворения мира и буду любить, пока он не обратится в прах.
Она подняла ко мне свое лицо, и я поцеловал ее.
– И я люблю тебя, могучий воин. Я любила тебя всю жизнь. Я ждала тебя с той самой поры, когда впервые почувствовала себя взрослой, и наконец нашла тебя. И никогда больше не позволю тебе покинуть меня.
Я еще сильнее прижал ее к себе, чувствуя, как бьются наши сердца…
Однако где-то в глубине моего сознания постоянно билась мысль, что в это самое время Ариман находится на пути в Каракорум, куда и я должен был скоро отправиться, и что он еще недавно жил в этом самом лагере, хотя, по словам Аглы, она никогда и не видела его.
12
В течение трех последних дней я рассказал Субудаю все, что мне было известно о Европе тринадцатого столетия. Не надо было иметь семи пядей во лбу, чтобы понять – его интерес носил чисто практический характер. Грозный полководец, сумевший в свое время с триумфом провести свою армию от песков Гоби, через весь Китай и далее до границ Киевской Руси, был одержим одной идеей – выполнить завет своего
