– Скажи, не бог ли ты, явившийся в человеческом облике, чтобы наставить нас?
Я глубоко вздохнул и заставил себя пожать плечами:
– Нет, старик. В этом поединке я ощущал десницу бога, но теперь он оставил меня, и я вновь всего лишь простой смертный.
Уже снявший шлем Менелай искоса посматривал на меня. Поражение в поединке с богом не было позором, и он позволил воинам восхвалять свой мужественный поступок, безусловно не испытывая ко мне ни малейшей любви. Царь пригласил меня в свой шатер, рабыни подносили фиги, финики и густой, сдобренный пряностями мед. Я уселся на красивый резной табурет из черного дерева.
„Египетская работа, – подумал я. – Таких нет в обычных рыбацких поселках“.
Менелай сидел в кресле, перед нами стояло блюдо с фруктами и медом.
Как только нас оставили одних, я спросил его:
– Ты действительно хочешь, чтобы жена твоя вернулась к тебе?
Гнев тенью мелькнул в его глазах.
– Зачем же, по-твоему, я здесь?
– Чтобы убить меня и тем самым услужить жирному гиппопотаму, который называет себя Некопта.
Он изумился, услышав имя первого вельможи.
– Хочешь, я скажу тебе все, что знаю? – проговорил я. – Если ты убьешь меня, Некопта обещал тебе Елену и плату из сокровищниц Египта. Так?
Он невольно буркнул:
– Так.
– Подумай, зачем первому вельможе царя ахейский воин? Неужели он не может иначе разделаться с одним человеком, варваром, скитальцем, случайно очутившимся в Египте, сопровождая беглую царицу?
Несмотря на обиду, Менелай улыбнулся:
– Орион, тебя не назовешь обычным скитальцем, убить тебя нелегко.
– А тебе никогда не приходило в голову, что Елена служит просто наживкой, а хочет он погубить и тебя, и остальных ахейских князей, явившихся в Египет вместе с тобой?
– Ловушка?
– Я прибыл сюда не один. Египетское войско стоит в однодневном переходе отсюда. Они осматриваются и прикидывают, как бы разом заманить всех в свою сеть.
– Но мне говорили…
– Тебе велели сообщить своему брату и прочим ахейским царям, что их ждут в Египте. И ты сделал это, как просил первый вельможа царя, – ответил я.
– Но мой брат мертв.
Я изумился:
– Агамемнон умер?
– Жена и ее любовник убили его, а заодно и плененную им Кассандру. А теперь сын Агамемнона мстит своей собственной матери. Весь Аргос бурлит. Если я вернусь туда… – Он внезапно смолк и наклонился, спрятав лицо в ладонях.
Пророчества Кассандры, россказни старого Политоса, за которые он заплатил своим зрением, – все сбылось. Клитемнестра вместе со своим любовником убила великого царя.
– Нам некуда деваться, – отвечал мне Менелай негромко и горестно. – С севера к Афинам подступают варвары и вот-вот окажутся в Аргосе, где и так все вверх дном. Одиссей потерялся в море. Агамемнон убит, и ахейские вожди собираются сюда просто от отчаяния. Нам сказали, что египтяне обрадуются нам. А теперь ты утверждаешь, что все это ловушка.
Я опустился на табурет и молча смотрел, как плачет царь Спарты. Его мир обрушился на его же голову, и теперь ему некуда бежать. Но я знал, где он сможет отыскать убежище.
– А не хотел бы ты посрамить того, кто подстроил тебе ловушку, и выпутаться из безнадежной ситуации, превратив неизбежное поражение в свой триумф? – спросил я его.
Менелай поднял на меня глаза, на которые навернулись слезы, и я начал объяснять.
Мне придется отдать ему Елену. В душе я ненавидел себя за это. Дивную, живую и нежную женщину я продавал, словно мебель, словно дорогое украшение. Гнев мой был направлен на Золотого бога.
„Это все его дела, – сказал я себе. – Это из-за его козней перепутались наши жизни. И я только пытаюсь что-то исправить“.
Но я осознавал, что все делаю только для себя, чтобы причинить вред Золотому, чтобы хоть на один шаг приблизиться к тому мгновению, когда можно будет оживить Афину и погубить его. Любовь и ненависть сплелись и слились в моей душе, сплавляясь в единую раскаленную добела силу, кипевшую и бурлившую в моем мозгу, чересчур могущественную, чтобы противиться ей. Да, я мог отказаться от царицы, которая любила меня, мог уничтожать города и губить народы по собственной прихоти ради того, чтобы вернуть жизнь Афине и принести смерть Аполлону.
Итак, я объяснил Менелаю, как вернуть жену и неплохо устроиться в царстве Обеих Земель.
Некопта придумал хороший план, практически безупречный. Он продумал едва ли не все детали, оставалось только обратить все задуманное против него самого.
