— Да, мэм, Аманда моя жена! — гордо выпятив отвисшую грудь, с заметной теплотой в голосе произнес хозяин мотеля.
— Дорогой, мне послышались крики, ты грубил нашей милой гостье? — не отводя от Петти сверкающих спелых маслин, хищно клацнула острыми зубками Аманда Хэчт.
— Что ты, дорогая, тебе, верно, послышалось, — испуганно подмигнув Петти, сократился вдвое шелковый муж Аманды.
— Так почему, ты так долго держишь мисс Петти на пороге? — незаметно ущипнув мужа за бабью ляжку, слащавым голоском прошелестела Аманда.
— Нет, что ты, дорогая, я уже закончил оформление и теперь мисс Петти, может спокойно подняться в свой номер, — ощутив болезненный «гусиный щепок», тихо охнул Дэн Хэтч. Молниеносно заполнив книгу, он спрятал ее под стойкой и, сняв со стены связку ключей от номера, передал ее Петти Чарли.
— Возьмите, ваши ключи, мэм. Номер вашей комнаты десятый. Вам помочь донести багаж до комнаты? — мячиком выкатившись из-за стойки, любезно предложил услуги носильщика хозяин мотеля.
— Остыньте, сэр Хэчт, мой полупустой чемодан не доставляет мне хлопот, — сразу отказалась Петти от сервисного подхалимажа «подкаблучника» Хэтча.
— Помоги мне лучше в буфете, милый! — ухватив мужа за шиворот ветхой рубашки, коротко, но убедительно хохотнула Аманда. — Я сама провожу нашу гостью наверх.
Судя по бескомпромиссному командному обращению Аманды со своим мужем, он не был настоящим хозяином мотеля. Настоящим хозяином мотеля была его приветливая «простушка», а в душе железная леди Аманда Хэчт. И это неожиданное открытие искренне порадовало Петти Чарли, с некоторых пор считающей всех мужчин похотливыми эгоистичными козлами и недоумками.
Муж молниеносно растворился за открытой дверью, ведущей в буфет, а Аманда, без лишних церемоний выхватив чемодан из рук Петти, повела ее на второй этаж. Поднимаясь по скрипучей лестнице вслед за грузной хозяйкой, Петти не упустила очередной шанс съязвить по поводу явного запустения мотеля.
— Да, кстати, что-то я не вижу, толпы посетителей, вламывающихся в ваш знаменитый отель! — язвительно заметила она в адрес Аманды.
— Сегодня к нам уже заселились трое посетителей, но на завтра у нас забронированы еще три номера, — не заметив или сделав вид, что не заметила мелкой колкости гостьи, охотно ответила Аманда.
— И где же они, позвольте узнать? — не унималась Петти.
— У вас комната под номером десять, а в девятую заселились двое молодых японцев. Кроме этого в шестую въехал молодой латинос. Да и, насколько мне известно, все трое сейчас на прогулке, — терпеливо огласила Аманда не густой список вновь прибывших.
— Может они предпочли незаметно съехать из вашего уютного гнездышка в соседний мотель? — использовала последнюю ядовитую стрелу из своего богатого арсенала, Петти.
— Что вы, мэм?! — вдруг выронив из рук чемодан, не на шутку возмутилась Аманда. — О чем вы говорите? Спросите у кого угодно в городе, и любой вам скажет, что у Трента Соренсона самая грязная лачуга в штатах. И ее не то, что бы мотелем, сараем для скота назвать трудно!
— Ладно, ладно, Аманда, простите меня за резкость и прямоту. Я совсем не хотела вас обидеть, — почувствовав, что незаслуженно обидела добрую хозяйку, примирительно взяла ее за руку Петти.
— Да ничего, я не обиделась мисс Петти. Просто я хочу вам сказать, да у нас немного дороже проживание и услуги, чем скажем в обычном мотеле, но уже через день вы убедитесь в том, что это того стоило. И пусть у нас отсутствуют в перечне услуг все эти необходимые современные штучки типа Интернета и кабельного ТВ, но зато у нас есть то, чего точно нет у других, — искусно замаскировав досаду, оперативно и самое главное вовремя, развернула Аманда интригующе-заманчивый рекламный project.
— Привидения, я права? — разобрав сквозь прозрачную кальку намеков уже всплывавшую сегодня тему, сразу догадалась Петти.
— Скоро вы сами все узнаете, мисс Петти, — поставив чемодан на пол у двери под номером десять, таинственно прищурила свои темные глаза Аманда. В это мгновение, мелькая распущенными парусами крыльев, по узкому коридору метнулась тень летящей бабочки, после чего круто спикировав, она плавно приземлилась на левое плечо Петти.
— Ой, а Монарха тоже заселять будем? — мгновенно позабыв о продолжении рекламной акции, по- детски восхитилась Аманда.
Петти, ощутив на своем лице бархатную нежность крыльев, блаженно улыбнулась и прошептала:
— Да, крошка прибыла со мной. Надеюсь, вы не будете возражать, если мы поживем с ней вместе в одном номере?
— Что вы, живите сколько вам угодно. У нас в Бэгли Монархов не обижают! — умиленно глядя на колыхающийся небесный цветок на плече Петти, легко согласилась Аманда.
— Спасибо вам за помощь, Аманда! — от души поблагодарила Петти хозяйку мотеля и протянула ей новую пятидолларовую купюру.
— Уберите, мисс Петти, я прошу вас, — протестующим жестом отвергла щедрые «чаевые» Аманда и мягко пожав ее руку чуть выше предплечья, направилась обратно к лестнице.
— Да, мисс Петти, прошу вас, не пропускать утренний завтрак. Ровно в 7-00 я готовлю отличный английский завтрак, — уже сходя вниз по лестнице, выдала Аманда запоздалый рекламный «slogan».
Подождав, когда стихнут грузные шаги услужливой хозяйки мотеля, Петти вставила ключ в замочную скважину и немного помешавшись, отворила дверь своего номера.
Тобари ни
Войдя внутрь, Петти бросила на пол чемодан и, затворив спиной дверь, оценивающим взглядом «отсканировала» номер. В глубоких озерах ее глаз, словно в зеркале, отразилась гипперболически искривленная в вакууме пространства, клетка, украшенная строгой симметрией японского Востока. Центр этого импровизированного островка Японии венчал круглый стол, покрытый серой льняной скатертью, на котором скромно возвышалась бумажная ваза, заполненная искусственными белыми хризантемами и мелкими разноцветными камешками. Над центром стола низко свешивался японский тетин, прикрепленный к потолку тонкой бамбуковой спиралью. Его красный цилиндрический абажур породил у Петти дымчатую тень аллегории, связанную с куском зимнего солнца, выплывающего из студеного моря ранним утром и дающего своим светом надежду замерзающим в саду камней белым хризантемам.
Слева от стола над широкой двуспальной кроватью треть стены занимал рассыпавшийся полукругом голубой бумажный веер, испещренный черными пауками иероглифов и аскетичным черно-белыми образами суйбокуги. Справа, прямо напротив комода с вертикальной призмой зеркала, стену украшала большая картина, заключенная в бамбуковую желтую рамку. Она была выполнена в лучших традициях стиля укие-э и определенно обладала мощной харизмой, что сразу интуитивно уловило сверхчуткое сознание Петти Чарли. Обойдя гору Фудзияму, увенчанную спящими хризантемами и ткнув пальцем в овальный красный бок спящее зимнее солнце, Петти вплотную приблизилась к картине и с бьющимся от волнения сердцем, принялась жадно слизывать глазами застывшую магму восточной мистики.
Впаянный в клочок полотна сгусток души, сконцентрировался в изображении хрупкой японской девушки, облаченной в траурную мофуку, стянутую красным поясом оби и запахнутую на левую сторону. Ее белое восковое личико хранило отпечаток глубокой тоски и скорби, а маленький рот, похожий на небольшой цветок, надломился в немом плаче. Густо подведенные черной тушью глаза девушки были закрыты, а из их стреловидных уголков непрерывно струились две тонкие красные струйки слез. Сидя на низком деревянном мосту, она купала изящные голые ножки в реке, заполненной темной влагой. За спиной скорбящей девушки, в сполохах молочного тумана бродила полная луна, и ее унылый неподвижный взгляд отражался мерцающими искрами на крыльях, распластанной по фиолетовому небу белой бабочки. Бабочка почти, что сливалась с полотном и на первый взгляд являлась невзрачным фрагментом в сдержанной палитре красок,
