— Угадал. Если не будешь слишком жадничать, доить одни и те же сайты и наезжать на важных шишек, у тебя есть шансы потихоньку разбогатеть, не привлекая к себе внимания правоохранительных органов.
— А сейчас ты этим больше не занимаешься?
— Нет, с этим покончено. Теперь я респектабельный член общества.
Томас улыбнулся.
— Именно эту тайну ты собирался открыть по ходу шоу?
Виктор слегка кашлянул.
— По правде говоря, нет. Я просто хотел урвать немножко денег и заодно сделать себе рекламу. Засветиться. Вот и все.
Томас тоже мог бы сказать, что не испытывал никакого желания открывать свою тайну. Он солгал Хейзел Кейн, сказав, что деньги нужны ему, чтобы оплатить пребывание отца в комфортабельном доме престарелых. Все остальное — его жизнь и его прошлые ошибки — никого не касается.
Хотя присутствие Карен, разумеется, сильно осложнило дело.
— Ладно, Виктор, я тебе верю. А теперь мне бы хотелось, чтобы ты позволил мне поговорить с Ленни. Наедине.
— Э, так нечестно! Я-то все рассказал вам обоим!
— Я знаю.
Виктор направился к выходу, что-то недовольно бормоча себе под нос.
Стальной прут, вставленный в скобу, заскрежетал по ней, и дверь открылась. Из коридора хлынул такой яркий свет, что Томасу пришлось закрыть глаза рукой.
Ленни дружески хлопнул его по плечу.
— Рад снова вас видеть. Нынешняя молодежь не чета прежней!
— Кому вы это говорите?
Они с удовольствием поболтали бы еще в таком духе, но времени было мало.
— Леонард?
— Линкольн?
— Вы верите мне?
— Как видите, я вас освободил.
— Тогда я должен показать вам кое-что, прежде чем Камерон опять начнет меня обвинять.
И он втащил старого денди внутрь.
— Смотрите.
На полу лежали брюки и пиджак.
— Костюм Каминского?
— Только пиджак. Брюки Карен.
— Откуда они у вас?
— Они были тут, — сказал Томас, протягивая пакет. — Можете даже не спрашивать: точно такой же пакет, как два предыдущих. Кто-то открыл дверь, бросил пакет внутрь и снова закрыл. Но на сей раз внутри было и еще кое-что.
Он протянул Ленни белый пластмассовый флакон с пульверизатором и лист бумаги формата А4.
— Флакон похож на те, что содержат жидкость для мытья окон. Что уже совсем ни в какие ворота… Внутри, по крайней мере, плещется какая-то жидкость. Что касается бумаги…
Но Ленни и сам уже прочитал напечатанную на принтере фразу, хотя чернила немного расплылись.
— «Да будет свет», — вслух повторил он и вернул бумагу Томасу.
— Что это значит?
— Что убийца не перестает играть с нами.
— Нужно рассказать остальным.
— Подождите немного. Я бы предпочел, чтобы Камерон прежде увидел видеозапись на том проклятом диске. И потом, если психопат подбросил эти вещи именно сюда, значит, у него была причина.
— Какая?
— Не знаю. Но я думаю над этим. — Томас еще раз пристально осмотрел вещи. — В одном Камерон не ошибается: нужно держаться вместе. И ни в коем случае не оставлять ни Виктора, ни Карен одних.
— Почему?
— А вы не догадываетесь? Каждый раз, когда психопат похищает кого-то из нас, он оставляет на видном месте пакет с какой-нибудь из вещей этого человека. Совершенно очевидно, что Виктор и Карен намечены им как очередные жертвы.
ГЛАВА 44
Агент Спаркли припарковал автомобиль у самого входа в отель «Джорджиан», несмотря на табличку «Парковка запрещена». Через несколько секунд портье с негодующим видом сбежал по ступенькам, собираясь протестовать, но Спаркли опустил стекло и сунул ему под нос удостоверение агента ФБР. Потом открыл дверцу своего Grand Am, заставив портье отступить, и, наконец, пригнувшись, извлек всю свою груду мускулов из недр кабины.
Мощным телосложением и шириной плеч Спаркли напоминал двухкамерный холодильник, но его голова, по контрасту, казалась до смешного маленькой. В институтские годы это несоответствие порой вызывало насмешки девиц, однако стоило ему выйти на стадион во время межуниверситетского футбольного матча, как насмешки сменялись воплями восторга. И хотя Спаркли давно забросил футбол и набрал несколько лишних килограммов, его внушительная фигура до сих пор вызывала у окружающих несколько подобострастное почтение.
Он обошел машину и помог выйти агенту Босс.
— О, у тебя сегодня приступ галантности? — полувопросительно сказала она, улыбаясь.
Спаркли пожал плечами. Босс вышла из машины и потянулась. Спаркли втянул воздух, пропитанный запахом йода. Он не любил Санта-Монику. Не любил местную публику, состоявшую, на его взгляд, в основном из богемных богачей и юных лоботрясов. Не любил воду. А больше всего не любил психиатров.
Он поднялся по ступенькам, пересек террасу, лавируя между светильниками в стиле ретро и мебелью в стиле хай-тек, расставленной на шахматных бело-коричневых плитках пола. Прошел мимо парочки туристов с ребенком — девочкой с длинными светлыми волосами — и через два стола от них увидел человека, в одиночестве сидевшего за столом и спокойно изучающего последний выпуск «Лос-Анджелес таймс».
— Добрый вечер, доктор.
Тот поднял голову и внимательно взглянул на агента Спаркли поверх газеты. Он носил небольшие круглые очки в черепаховой оправе. Человек лет пятидесяти, среднего роста, в нейтральном костюме. Ничего примечательного.
— Вы, должно быть, агент Спаркли.
— Кто вам сказал?
— Моя секретарша. Она передала мне, что вы заходили ко мне в приемную. «Агенты Спаркли и Босс», — сказала она.
— Я мог бы быть и Босс.
— Как правило, если произносят две фамилии подряд, имея в виду мужчину и женщину, то мужчину упоминают первым. Забавно, если учесть, сколько средств ежегодно тратится на борьбу с сексизмом, не правда ли?
Спаркли повернулся к своей напарнице.
— Вот видишь, я же тебе говорил. Эти докторишки считают себя чертовски умными!
Молодая женщина протянула руку сидевшему за столом.
