Сады Эрилаты с тех пор изменились, Единый всё время был занят твореньем Животных и птиц, что в саду расселились, Но всё же смотрел он на сад с сожаленьем. — Здесь так же тоскливо и так одиноко, Неужто одним нам досталось всё это? Ведь нет никого, кто найдёт сад далёкий, И вкусит сады изумрудного лета! — Ты здесь не один, — Эрилата сказала, И, видя Единого взор изумлённый, С улыбкой Илзота ему показала, За матерью прятался отпрыск смышлёный. Несмело и робко пошёл он навстречу, К отцу, протянувшему сильные руки, Не знали те трое, обнявшись за плечи, Что это начало их долгой разлуки. Прекрасен, умён был Единого сын. Он вырос в любви, сожалений не зная, Но в дни, когда он оставался один, Был мрачен, вопросы себе задавая: — Чем хуже я матери? Хуже отца? Ведь мне не дано мастерство созиданья? Зачем мне сады? Эта жизнь без конца? Наступит мой час! Совершенства признанье! И сад оставляя, в раздумьях тяжёлых, Спускался Илзот в непроглядную тьму. Коварные сети из дум невесёлых, Он сплёл для двоих, что мешали ему: — Так кто же из вас двух силён в созиданье? Кто смог бы всё это построить один? — Единый создал! — отвечал в назиданье, Илзота отец: — Ведь на то я Един! — Единый силён, но тебе он солгал, Равны мы в умении жизнь создавать, Сады Эрилаты он долго искал, — нахмурившись, молвила строгая мать. И слушал довольный, проделкой жестокой, Илзот, как поссорились мать и отец, Как небо чернело над их головами, Казалось, любви их наступит конец. Притворно играя с округлым рубином, С усмешкой Илзот наблюдал за двоими, За спором жестоким, бесцельным и длинным, Друг другу владыки вдруг стали чужими. — Ты видишь рубин? — Эрилата спросила. И в пальцах Илзота стал камень чернеть: — Единый, создай, и вдохни свою силу, Надменность твоя — самому себе лесть. — Под силу ль тебе шар во тьме оживить? Твоих, Эрилата, не хватит умений! Быть может нам стоит обоим творить? И после сравнить и не ведать сомнений? На что Эрилата ответила скорбно: — По-твоему будет, сравним наши земли! Но тех, кто служить тебе будет покорно, Не смей обрекать на мученья бессмертья! — Бессмертие бремя?! Глупа Эрилата! С усмешкой Единый взглянул на подругу. — Забыл, что во тьме, ты, блуждая когда-то, Ходил утомлённый по вечности кругу? Где смог ты прозреть? Отдохнуть от пути? Уставший, холодный, ты вырвался к свету, Сюда суждено всем отжившим прийти, И только в садах место вечному лету! Единый смолчал. Он покинул сады. Ушла за Единым во тьму Эрилата.
