снег растапливали на крошечных костерках. Одежда не просыхала. Бутсы действительно выдержали все испытания, но казались пудовыми.
Почти месяц в пути, и вот наконец родная Италия. Триест, Павия, Милан. Переоделись, выправили документы. Встретились с главнокомандующим гарибальдийскими бригадами Луиджи Лонго и его главным комиссаром Пъетро Секкья. Решение было такое. Поскольку работать с рацией в Милане было опасно из-за возможной пеленгации, Винченцо Бьянко оставили при Лонго, в Терезу Мондини переправили в партизанский отряд.
Движение Сопротивления на севере Италии приняло широкий размах. Этому способствовали и гористая, покрытая лесами местность, и прилегавшие промышленные центры — Турин, Милан. От рабочих организаций этих городов партизанские отряды пополнялись добровольцами и получали все необходимое для борьбы. Здесь, в районе Вальсензии, и располагался один из отрядов под командованием Чино Москателли, куда прибыла Тереза.
Отряд образовался в октябре 1943 года. Первой боевой операцией был налет на казарму карабинеров, куда обманным путем фашисты заманили командира отряда. Затем последовали крупные акции, доставлявшие властям режима Муссолини большие затруднения. Однажды партизанскому пулеметчику Рангино удалось даже сбить двухмоторный немецкий самолет.
Работа Терезы заключалась в поддержании связи с Москвой. Зашифрованные донесения доставлялись от Лонго. В строго определенное время радистка передавали их в Москву, ответ получала в таком же зашифрованном виде и через связного отправляла в Милан. Осуществлялась также связь между отрядами бригады. Немало здесь было русских, бежавших из лагерей военнопленных. Когда они узнали, что Тереза говорит по-русски, то многие, в том числе итальянцы, стали называть ее ласково Маруской — русской.
Жизнь в отряде была нелегкой. На усилившиеся действия партизан, которые в результате налаженной координации становились все более успешными, фашисты ответили свирепыми карательными мерами. Операции осуществлялись под командованием фельдмаршала Кессельринга. Завязались упорные, кровопролитные бои. Трудности и лишения партизанской жизни непомерно увеличились с приходом зимы. Тем более что под давлением карателей партизанам приходилось беспрерывно менять позиции. Не хватало оружия и боеприпасов, увеличилось количество раненых и больных.
25 апреля 1945 года партизанские силы освободили Милан. Накануне Тереза передала в эфир свою последнюю радиограмму в Москву. Ее сердечно поздравили от имени советского правительства за успешное выполнение задания.
Вскоре состоялась встреча с Пальм про Тольятти. Он с трудом узнал ее — так девушка похудела:
— Тереза, девочка, жива?! Спасибо тебе за работу!
Наверное, нет ничего удивительного, что замужество Терезы состоялось примерно в то же время, что и свадьба Саденовых. Мужем Терезы стал Ренато Москателли — младший брат прославленного командира, а сына своего она назвала, по традиции тех лет, Нелло — именем погибшего в бою героя-партизана. Потом — возвращение в СССР, работа переводчицей на радио — словом, обычная московская жизнь, тревожимая лишь воспоминаниями. Летчиков она не пыталась разыскать, поскольку уверена была, что они не запомнили ее: сколько бойцов доставили на партизанский фронт, сколько трагических судеб прошло рядом… Благодаря усилиям подполковника А. М. Сергиенко они встретились. Встретились через сорок четыре года и пятнадцать дней после того драматического полета под балканскими звездами. Причем подполковник устроил героям этой истории настоящее испытание. Никого ни о чем не предупреждая. 8 мая 1988 года Сергиенко собрал в одном из парадных залов Центрального Дома Советской армии летчиков прославленного в боях 4-го гвардейского авиационного корпуса дальнего действия.
Они пришли, седые ветераны, надев ордена и медали, чтобы по традиции встретиться с боевыми товарищами накануне Дня Победы. И порой постороннему человеку трудно было понять особый смысл их приветствий, разговоров, реплик. «Ну как, все горишь?» — бодро спрашивает один генерал другого. «Горю», — слышится спокойный ответ. И только посвященные знали, что этому летчику-фронтовику, когда- то горевшему в самолете, вот уже много десятилетий каждую ночь снится один и тот же огненный сон…
Подполковник Сергиенко выходит на помост. Он рассказывает о ночном полете в Югославию, совершенном 24 апреля 1944 года, и приглашает подняться на сцену ничего не подозревающих штурмана Федора Румянцева и летчика Кусана Саденова. Хотя большинство присутствующих могли бы рассказать о подобных драматических полетах, зал затих, насторожился, а телекамеры и юпитеры явно кого-то разыскивали в зале.
Сергиенко вкратце излагает историю с именем дочери летчика Саденова и неожиданно для всех объявляет:
— Сегодня, через сорок четыре года и пятнадцать дней я хочу с радостью доложить вам, дорогие товарищи: Тереза выполнила задание, она осталась жива, и в настоящее время находится здесь, в зале, среди нас. Дорогая Тереза! Я прошу вас подняться сюда к нам, встретиться с теми, кто вез вас в ту апрельскую ночь 44-го…
Она встала, и встали все. Ветераны — седые бойцы — со слезами на глазах приветствовали невысокую женщину с добрым, немного усталым и смущенным лицом. В громе аплодисментов она сделала несколько шагов, а ей навстречу спешили штурман Румянцев и пилот Саденов: «Здравствуй, Тереза!»
Судьба «крестной дочери» — Терезы Саденовой тоже сложилась непросто. Пришлось старому летчику во второй раз провожать Терезу — теперь уже дочку — в дальний путь. И пусть происходило прощание в современном аэропорту, а не на краю бомбового люка, от этого разлука не легче. Случилось так, что после окончания института Тереза поехала на родину отца, в Казахстан. Там встретила и полюбила молодого горного инженера — кубинца. С мужем и дочкой улетела на Кубу — на другой конец планеты. Судьба.
Эпилог
По-разному сложились судьбы экипажей «бамовской эскадрильи», особой авиагруппы НКВД. Одни погибли на изысканиях трассы, другие сгорели в воздушных боях или пропали без вести при выполнении особых заданий Ставки Верховного Главнокомандования в годы войны. Семь Золотых Звезд Героев на счету относительно небольшой группы о многом говорят. Но, пожалуй, самое удивительное то, что нескольким бамовским летчикам и радистам все же удалось пройти живыми и невредимыми сквозь все огни и воды. Вот только никогда не гремели в их честь «медные трубы». По понятным причинам распространяться о профессионалах особой авиагруппы НКВД было не принято.
Штурман Михаил Кириллов прошел войну на тяжелом бомбардировщике: сначала штурманом корабля, затем звена, эскадрильи, полка, обучал и воспитывал молодых штурманов. Звание Героя Советского Союза, ордена боевого Красного Знамени, Отечественной войны, Александра Невского — награды за его ратный труд. После войны Кириллов поступил в полярную авиацию, летал на самолетах с красным оперением. Из тех белых пятен на карте, что оставались севернее Полярного круга, 600 тысяч квадратных километров покрыты аэрофотоснимками Кириллова. Были еще экспедиции в Антарктиду, к последним «белым пятнам» на планете. Весь ледовый континент облетел Кириллов со съемкой.
Многое повидал старый бамовский штурман: Балканы и Скандинавию, Кейптаун и Суэц, Стамбул и Афины… Но ничего прекраснее Чарской долины так и не встретил. Когда отряды строителей двинулись на трассу БАМа, ему тоже захотелось поехать туда хотя бы пассажиром, да здоровье не позволило. И часто, глядя в окно на гудящую столичную улицу, вспоминал он горное озеро, видел так и не построенный дом на берегу тихой бухты. И так ясно представлялось ему: вот Жора Иванов, упрямо набычив шею, поднимает летающую лодку с озера. Под алым кончиком крыла сияют заснеженные башнеобразные пики Кодара, полукруглые «цирки» с застывшими водопадами; из темноты провалов свисают голубые языки ледников.