о ней в эти грустные для их семьи дни, что очень любит ее – сильнее, чем прежде, и, если они до сих пор не вместе, то вовсе не по своей вине. Любит ли она его по-прежнему? Тогда почему бы им наконец не быть счастливыми? Ей неловко говорить об этом, потому что все они еще не сняли траур?.. Когда же свадьба? Все зависит от него, Луиса Альберто: когда скажет он, так же тихо ответила она ему и почувствовала, как уплывает земля из-под ног, потому что его губы нежно прикоснулись к ее губам…
Когда Марианна с Рамоной пришли в детское отделение больницы, доктор пригласил их в свой кабинет, сказал, что они не могут пойти в палату.
– Видите ли, – замялся молодой врач, увидя измученное лицо и испуганные глаза Рамоны с синяками под глазами, – видите ли… Очень сожалею, но должен огорчить вас… крепитесь… Девочка не выжила… Ребенок родился недоношенным, слабым. Кроме того, появились нарушения в дыхательной системе… Я очень сочувствую сеньорам… Но мы ничего не могли поделать, хотя приложили все усилия, использовали все возможные средства…
Рамона лишь усилием воли держалась на ногах. Этот удар окончательно сразил ее, жизнь потеряла смысл. Кажется, еще несколько дней назад она благодарила со слезами на глазах сеньоров Сальватьерра за сердечность и сострадание, которые они проявили в связи со смертью ее дочери. Многие ли умели прощать так, как простили ее они?.. Даже молодой сеньор, которому ее дочь причинила более всех неприятностей, и тот отнесся к ней так чутко, так внимательно и великодушно: всю печальную процедуру похорон не отходил от нее ни на шаг, поддерживал под руку.
Рамона видела, все, и особенно Марианна, старались облегчить ее страдания, хотя какие могли быть утешения в ее безмерном горе. Говорили о малышке, о том, что она тут будет как родная и никогда не почувствует, что у нее нет родителей. Марианна уверяла, что и Луис Альберте полюбит девочку всей душой, ведь у него такое доброе сердце. А донья Елена предложила переехать в комнату Эстер – она светлая и просторная – там будет удобно с малюткой… Слушая эти слова сострадания, Рамона терялась, смущенная милосердием этих людей, которые, казалось бы, не должны были простить ни ее, ни дочь. Не верилось, что подобное может быть в жизни. Оставшись одна после похорон Эстер, Рамона достала заветный сундучок, где хранила как зеницу ока первые платьица, чулочки, детские игрушки дочери. Слезы лились из ее глаз непрерывно, она не замечала их, не вытирала и все вспоминала, вспоминала…
Дом сеньоры Исагиры, куда она попала совсем молоденькой девушкой, покинув навсегда родное селение, встретил ее неприветливо. Немало парней ухаживало за ней, в молодости Рамона была особенно хороша – громадные глаза, красивые пышные волосы, которые она всегда скромно собирала лентой в тяжелый пучок. Брат доньи Елены отличал ее среди прислуги в доме. Вскоре ухажеры отстали, видя внимание господина. Да и Рамона сама любила сеньора, поэтому с радостью узнала, что у нее будет ребенок. Своих детей у сеньоров не было, и, когда родилась девочка, они предложили заботиться о ней как о родной дочери. Рамона, подумав, согласилась.
Единственным условием, которое поставили ей сеньоры, было желание не открывать Эстер тайну ее рождения. И Рамона осталась с нею как кормилица. Осталась навсегда. Эстер никогда не знала, кто ее настоящая мать. Девочку воспитывали в холе и неге, она росла, хорошела, приемная мать и родной отец ее баловали, а она превращалась в маленького красивого, беспощадного эгоистичного деспота, который помыкал кормилицей как мог. Приемные родители учили ее, она получила образование в одном из колледжей Мехико, так что Рамона имела все основания гордиться своей дочерью, увы, втайне. К ней все относились по-доброму, но в силу своего положения в доме она всегда была одинока. Даже открыв тайну рождения дочери, Рамона оставалась все такой же одинокой. И теперь Рамона готова была отдать всю материнскую нежность своей внучке. Увы, этому не суждено было случиться – не стало и ее. Рамона в отчаянье не знала, куда себя деть, что предпринять. Остаться в доме иждивенкой она не хотела, а сеньоры не желали, чтобы она работала у них прислугой. Но все дружно просили не уезжать ее в родную деревню, где она собиралась отыскать своих родственников, которых не видела столько лет, сколько было Эстер… Ах, Эстер, доченька… Ушла ее девочка. Следом за матерью последовала и внучка. Наверное, в этом и состоит божья кара, думала бессонными ночами Рамона, перебирая в памяти нехитрые события своей жизни. Чего только не предпринимали они с Эстер, чтобы Марианна ушла из дома Сальватьерра. Сколько раз Рамона молила дочь все оставить, дать развод сеньору, уйти, – ведь он предлагал такое щедрое содержание на всю жизнь. Согласись дочь на предложение, может быть, была бы теперь жива, не сгорела бы как одинокая свеча на ветру…
Теперь, в эти самые тяжелые дни своей жизни, Рамона прикипела душой к милой, доброй Марианне, которая проявила готовность прощать все даже самому злейшему своему врагу. Рамона хоть чем-то стремилась отблагодарить ее за щедрость души и не могла подобрать слов, чтобы выразить во всей полноте свои чувства. Хоть в малом старалась быть полезной девушке – убирать ее комнату, заботиться о чистоте ее платьев, служить ей верно и преданно. Как служила всю жизнь Эстер. Ей ведь не привыкать к такому труду, а без дела она жить не сможет. Рамона все еще колебалась, уезжать ей в деревню или нет. И Марианна, одна Марианна сумела убедить ее остаться здесь, в доме сеньоров, уверить в общей любви к ней, искреннем сочувствии ее горю. Донья Елена была того же мнения. И дон Альберто. И даже его сын, молодой сеньор.
Рамона видела, как последние дни сияют глаза Луиса Альберто; и донья Елена с доном Альберто счастливы видеть его таким. Наверное, совсем скоро исполнится наконец его мечта, он женится на Марианне…
Лицо Рамоны снова омрачилось, слезы подступили к горлу. Она вспомнила предсмертные минуты Эстер, которая до последних мгновений все еще не хотела верить в то, что умирает, и не желала расставаться со своими мечтами о будущем и молила Марианну, чтобы та никогда не выходила замуж за Луиса Альберто… Ах, Эстер, бедная Эстер!.. Она не в силах была помешать влюбленным при жизни, а после смерти тем более не вольна была сделать это. И скоро, очень скоро наступит день, когда наконец исполнится мечта и они будут вместе… Рамона желала им счастья, наверное так, как не желала даже собственной дочери.
Ее догадки о скорой свадьбе подтвердились спустя несколько дней. Краснея и смущаясь, как маленькая девочка, Марианна смотрела на донью Елену.
– Честно говоря мне неловко, сеньора, чтобы вы считали нас с Луисом Альберто бестактными, но…
– Я догадываюсь, дочка. Догадываюсь! Луис Альберто в который раз сделал тебе предложение? Ведь так? И ты дала согласие?
– Да, донья Елена, – еще более смутилась девушка. – Согласилась.
– Чудесно, дочка, я этому очень рад – просияло и лицо дона Альберто. Мой сын так изменился. В офисе всегда был расхлябанным, не собранным, а теперь стал совсем другим, – вежливым, тактичным, умеет держаться с людьми, и это весьма приятно, поверь!
– Дочка, Луис Альберто тебя так любит, – сияющие глаза доньи Елены говорили за нее.
– И я его… Он сам хотел сказать вам о нашей свадьбе сегодня, ко я просто не смогла удержаться! Поверьте!
– И правильно сделала, что сказала. Ты доставила нам такую радость.
– Ну что ж, раз вы так решили, Марианна, я думаю будет лучше, если сын пока останется в своей квартире. Как ты считаешь, Альберто?
– Наверное, ты права, Елена. Сама поговори с ним об этом, а я пойду поработаю в библиотеку, – Луис Альберто оставил мне вчера целый ворох документов. С сегодняшнего дня я решил заниматься делами дома, в конторе вполне справляется Луис Альберто.
Донья Елена обняла девушку.
– Ох, Марианна, дорогая! Ты не представляешь, как мы с Альберто этому ради. Да простит меня бог, что я говорю такие слова. Бедная Эстер умерла, но мы все так настрадались в последнее время, досталось тебе и Луису Альберто. Поэтому вы обязательно должны быть счастливы.
– Спасибо, донья Елена, я тоже так рада, что и словами не выразить. Мне кажется все это сном, Я – невеста Луиса Альберто… Как все изменилось с того дня, как я его увидела первый раз, первый раз пришла к вам в дом…
– Да, дочка и мы признательны тебе, под твоим влиянием он стал другим, это ты пробудила в нем доброту, желание быть другим.
– Нет, нет, донья Елена, вы ошибаетесь, Луис Альберто и был таким, сердцем а понимала это всегда.
