— На войне, ребятки, не только стрелять — побольше соображать нужно!..
И снова за топор. Так дом за домом отстраивает. И всё с шуткой, всё с песней.
Весёлый плотник появился после войны в колхозе!
Фюнфкиндер
Вот ещё одна необыкновенная сказка войны. Шли партизаны лесом. Израненные, усталые, голодные. Вдруг видят разбившийся фашистский самолёт. Заглянули — а в нём ящики конфет, мармеладу, шоколаду. Стали разбирать свалившиеся с неба трофеи. Вдруг в обломках кто-то зашевелился. Фриц? Да, один немец уцелел. Увидев партизан, он выхватил из кармана… фотографию. Загородился ею от автоматов и кричит жалобно:
— Фюнф киндер! Фюнф киндер!
Подскочил к нему партизанский разведчик, мальчишка Лёнька, и рапортует командиру:
— Товарищ Фролов, у него на фотографии пятеро детей.
По лицу командира прошла не то улыбка, не то усмешка.
— Отставить! — скомандовал Фролов, и партизаны опустили автоматы.
Первый раз они пощадили врага. Известно — партизаны в плен не берут.
Некоторое время помолчали, не зная, что же делать. Командир нашёлся:
— Нагрузить на него шоколаду побольше, пусть тащит в лагерь ребятам гостинцы. Ясно?
Так немец, прозванный Фюнфкиндером, попал в партизанский лагерь, спрятанный среди непроходимых болот, где-то в лесах, между реками Пола и Ловать.
С удивлением разглядывали пленного женщины и дети. Фашисты — ведь это не люди. Они хуже зверей. У них и обличье должно быть ужасное. А этот на обыкновенного человека похож. Пожилой, худощавый, совсем не страшный.
С удивлением разглядывал и немец сказочное жильё партизан. Не то свайная деревня времён каменного века, не то гнездовье болотных птиц.
Прямо над водой, укреплённые на кольях, таятся в ка-мышах шалаши, сплетённые из ивовых ветвей. Между ними жёрдочки. Ни печей, ни очагов для варки пищи. С виноватой улыбкой выкладывал он из мешка шоколад и конфеты.
— Что, смешно тебе — куда герман Русь загнал? — сказал Власыч, старик с ястребиным носом и лохматыми бровями. — Ничего, мы перетерпим, посмотрим, как вам достанется, когда наша возьмёт!
Немец поёжился под его зловещим взглядом. Опустил глаза и, указывая на себя, стал что-то объяснять.
Фролов слушал. Он когда-то, в десятилетке, изучал немецкий и теперь немного понимал.
— Должен вам доложить, товарищи, — сказал Фролов, — это авиамеханик. Самолёты обслуживал. А стрелять в нас — не стрелял.
— Все они так говорят, когда попадутся. А попадись ты ему, он бы тебе показал «рус капут»! Убью! Всё равно убью! — крикнул Власыч.
— Прямо здесь? — усмехнулся Фролов. — А куда денешь? В болото? А как же тогда воду будем пить?
Вокруг засмеялись. Немец оглядел людей с надеждой.
— Ладно, — сказал Фролов, — оставим вопрос до утра.
— Вот правильно — утречком я его и отведу в лес…
Власыч, уложив немца в своём шалаше, сел с автоматом его караулить.
Не спалось пленному. Вздыхал, обирал комаров с лица. Не шёл сон и к Лёньке. Всё думалось. Ненавидел он гитлеровцев не меньше Власыча. Но Фюнфкиндер… Странное дело… Тсс, как бы не услыхали его мыслей… Этот немец похож на его отца, бывшего механика МТС, ушедшего на войну. И лицо сероватое, в щеках вкрапинки металлической пыли. И руки с мозолями. И так же горбится немного. И так же любит своих детей… Захотелось что-нибудь придумать, чтобы Власыч не исполнил своей угрозы.
И вот Лёнька прокрался к командирскому шалашу. Фролов то бредил, то просыпался. Его мучила малярия.
— Товарищ командир, а товарищ командир, — тихо позвал Лёнька, — а этому немцу у нас дело есть. Надо заставить его разобрать трофейные лекарства. У нас их куча, а какие к чему, не знаем.
— А? Что? Ну конечно. Где мешки эти? Распорядись утром.
Получив задание, Лёнька выполнил его точно. Отыскал припрятанные под сухой осокой мешки с лекарствами и на рассвете, чтобы не прозевать немца, которого Власыч мог увести в лес, подошёл к шалашу. Фюнфкиндер не спал. Он сидел, свесив ноги в болотный туман, и пучком осоки отгонял злющих комаров то от себя, то от Власыча.
Старик храпел, задрав бороду вверх. Автомат, зажатый в руках, то опускался, то поднимался на его широкой груди.
Лёнька фыркнул в кулак: вояки! Один проспал, а другой не воспользовался, а?
Разбуженный Власыч моментально вскочил и попятился, увидев перед собой немца в мундире. Подумал, что ему снится.
— Дело есть, Власыч, — сказал Лёнька. — Командир приказал — пусть немец лекарства рассортирует.
— А-а, это правильно. Хоть какую пользу принесёт. А потом — в расход! Они нас — мы их. Немцем меньше — нам легче. Так-то, Лёня? — вздохнул Власыч.
…Собравшись в кружок, ребятишки и бабы, жуя шоколад, смотрели, как Фюнфкиндер работал. Лёнька выгребал ему из мешков лекарства, а немец прочитывал надписи и раскладывал коробочки с порошками, баночки, скляночки аккуратно, не торопясь. Словно чуял — чем раньше кончит работу, тем скорее отведёт его Власыч в лес.
Назначение лекарств объяснял без слов. Найдя таблетки от боли в желудке, показывал на живот, от головной боли — на голову. Однажды, изобразив дрожь во всем теле, сам проглотил и других одарил беленькими шариками. Лёнька лизнул и определил — хина. Все обрадовались — малярия трепала жителей лагеря нещадно. От хины, глядишь, полегчает.
Найдя какие-то скляночки, шприц, длинные иголки, немец прижал их к груди, стал корчиться, изображать что-то страшное, но смотреть на него было смешно.
Догадался Власыч:
— А ведь это он, знаете, лекарство против столбняка нашёл. Право.
И велел прибрать хорошенько такое дорогое и полезное лекарство.
— А может, лучше не убивать этого немца, дядя Власыч? — сказал после этого Лёнька. — Глядишь, может, он ещё к чему пригодится.
— Нынче уже поздно, — Власыч посмотрел, высоко ли солнце, — да мне и некогда, а вот ужо завтра утречком я его отведу от греха подальше в лес…
Наступила вторая ночь, когда Лёньке пришлось думать, какое бы дело найти Фюнфкиндеру, чтобы сохранить ему жизнь. Но выручил себя сам немец. Утром он нарисовал на клочке бумаги проект водокачки и показал Власычу. Старик долго хмурился, разглядывая чертёж. А Фюнфкиндер, показывая рукой на болото, изображал тошноту, хватался за живот и всячески гримасничал, доказывая, что эту воду пить никак нельзя. Сам же он за весь прошлый день не выпил даже ни капли. Солёные сухари грыз, а пить из болота не мог. Сидел, раскрылившись от жары, как больной грач, и слюнки глотал.
Сжалились над ним девчонки.
Набрали черники и угостили немца ягодой.
— Она кисленькая, — сказала Манечка, внучка Власы-ча, — когда пить хочется, очень помогает.
Немец поел ягод и украдкой погладил Манечку по голове. Власыч в чертеже разобрался:
— Это, конечно, хорошо. Детишки дюже от воды хворают… Нам бы это — во спасение. Вот и фильтр тут. Вот и отстойник. Ну, да где же это нам материалов взять? Трубок всяких и прочего…
— А из самолётных обломков! — обрадовался Лёнька. — Из них даже велосипед можно собрать.
