Эмпириомонизм

становятся таковыми же и для первых, функционально заменяют собою их недостающие звенья — явление, для которого имеется много аналогий в биологическом мире.

Но при этом неизбежно должно произойти взаимное приспособление между высшими объединяющими формами и теми низшими, которые теперь попали в сферу их организующей функции. Принимая во внимание особенно значительный консерватизм высших форм, легко себе представить, что приспособление это сведется в большинстве случаев к изменению именно низших, более частных форм; при этом они будут изменяться в таком направлении, чтобы создалась полная гармония между ними и высшими организующими формами. Очевидно, что этот процесс приспособления низших слоев идеологии к высшим в данной области может продолжаться и дальше вниз вплоть до технических форм этой области. Так возникает вторая, производная линия идеологического развития — сверху вниз.

Иллюстраций этого процесса можно указать сколько угодно. В первый раз, когда мне пришлось обратить на него внимание, я приводил примеры исключительно из области форм мышления: авторитарный дуализм организаторской и исполнительской функции, идеология которого, сложившись в сфере основных отраслей коллективного труда, распространилась затем на все области технического и идеологического опыта, так что всякое явление действительности стало познаваться в удвоенном образе как сочетание «телесного» и «духовного» или «видимости» и «сущности» и т. п.; метафизический формализм пустых абстракций, словесно объединяющих противоречивое содержание, исходная точка которого лежит в социальной связи и социальных противоречиях рынка и который наложил свою печать на все обыденное, научное, философское мышление буржуазного мира; энергетический монизм, возникший из технического опыта машинного производства и стремящийся в наше время преобразовать все области научного, а за ним, конечно, и обыденного мышления, и т. п.[173] Но то же самое наблюдается и столь же часто в сфере «нормативной» идеологии — обычая, права, нравственности.

Так, строгое право собственности нового времени, соответствующее собственности по римскому праву, сложилось, несомненно, в сфере обмена, торговли, торгового капитала и зародышей промышленного капитала; в деревне, с ее в первые века нового времени все еще натурально-хозяйственными отношениями, существовали совершенно иные обычно-правовые отношения собственности и ее несистематизированные нормы. Чем более тесной становилась экономическая связь торгово-промышленного и земледельческого мира, чем шире и глубже их общение, тем в большей мере проникали в сельскохозяйственный мир новые правовые нормы и, сверху вниз преобразуя отношения собственности, сильно ускоряли коренную реформу всей этой сферы социальной жизни, вплоть до ее технических форм. Аналогичным образом и нравственный идеал мещанства — идеал «абсолютной справедливости», под которой скрывается просто точный обмен эквивалентов, — возникнув из отношений мелкого обмена, захватывает затем в сферу своего влияния все остальные жизненные отношения мещанства — отношения семьи, дружбы, любви, идейного общения людей: всюду проникает оценка человеческих чувств и действий с точки зрения единого высшего принципа — «все должно оплачиваться, ничего даром!».

Можно было бы привести еще другие иллюстрации, но настоящим их полем является учение о классах и классовой психологии, без которого даже приведенные нами примеры не могут быть поняты во всей полноте. Там мы и вернемся к этому вопросу, а пока отметим одно интересное и важное «превращение» двух линий идеологического развития, основной и производной.

Это общие научные методы — индукция и дедукция.

X

Имея своим базисом весь технический опыт (как «обыденно-технический», так и специальный «научно-технический»), наука стремится планомерно организовать его в гармоничных и стройных формах познания. Следовательно, она сознательно и систематически выполняет процесс выработки определенных идеологических рядов. Но сознательное творчество организующих форм не имеет иных способов и путей, чем творчество стихийное, и необходимо его воспроизводить, только в более гармоничном и более сокращенном виде. Индукция и представляет собой такое «идеализированное» воспроизведение основной линии стихийного идеологического развития, линии, идущей от «более частного» к «более общему», от организующих комбинаций более узкого к комбинациям более широкого значения, словом, от «низших» форм к «высшим». Такое значение индукции слишком очевидно, чтобы на нем нужно было специально останавливаться. И совершенно в таком же отношении находится дедукция к производной линии идеологического развития, идущей от «общего» к «частному» или «сверху вниз». И условия, и способ применения дедукции сразу обнаруживают это коренное тожество.

Дедукция применяется тогда, когда для известной суммы эмпирического содержания или для известного количества объединяющих его частных форм не хватает гармонически объединяющей их общей формы, когда, например, неизвестно, по какому «закону» происходят данные «явления». Тогда в качестве этой общей формы пытаются применить уже выработанную в какой-нибудь смежной области опыта и выясняют, получается ли при этом познавательное противоречие или, наоборот, познавательная гармония, возрастание возможности охватить опыт организующими формами. В последнем случае редукция выполнена успешно, познавательная связь установлена, и частные познавательные формы, которые требуется организовать, реформируются, приспособляясь к тем высшим и более общим, с которыми они этим путем объединились.

На примере всего лучше можно пояснить сущность дела. Пусть в области наблюдений над неорганической природою путем долгой и трудной индукции пришли к одному из конечных обобщений химии и физики, а именно к идее «вечности материи». По отношению к живой материи в физиологических процессах вопрос, положим, еще не исследован, и общего закона ее количественных изменений еще не получено. Тогда возникает стремление применить к данной области опыта уже выработанную в смежной области идею и здесь подчинить ей имеющиеся уже наблюдения и частные обобщения. Но при этом самые обобщения должны преобразоваться под влиянием новой, «организующей» идеи. Например, эмпирическое обобщение — «когда животное голодает, вес его тела уменьшается» — приобретает такой новый вид: «когда животное голодает, вес его уменьшается на совершенно такую же величину, на какую возрастает вес окружающей его среды». Это преобразование и есть результат «дедукции». Но вопрос заключается в том, будут ли жизнеспособны преобразованные таким способом обобщения, а это значит, будут ли они действительно «организовывать» тот опыт, который они охватывают, и не окажутся ли в противоречии с ним. В первом случае «дедукция подтверждается на опыте», во втором «дедукция опровергается опытом». Это так называемая «проверка дедукции»: выполненная сознательно и планомерно, она быстро решает вопрос о жизненной связи данного «общего закона» с данной «частной областью опыта». В нашем примере эта проверка, сводящаяся к технически простым опытам — к помещению голодающего животного в замкнутую и легко поддающуюся взвешиванию среду, в какой-нибудь большой герметически закрытый ящик с приспособлениями, гарантирующими возможность дыхания, — эта проверка приводит к «подтверждению дедукции», и все учение об органическом мире преобразуется настолько, насколько этого требует подчинение его закону «вечности материи».

Если в научной дедукции такая проверка происходит сознательно и планомерно, то в стихийно протекающем идеологическом творчестве она совершается стихийно, но и там она во всех соответствующих случаях неизбежна и жизненно необходима. Когда, согласно закону «производной линии идеологического развития», какая-нибудь высшая организующая форма, познавательная или правовая, или нравственная и т. п., «распространяется» на ту или иную область социальной жизни, то социальная судьба этих преобразований и является жизненной проверкой для данной высшей формы в данной области. Например, если принцип собственности в его крупнобуржуазной форме распространяется на жизнь деревни, еще не вышедшей из фазы феодально-общинного строения с небольшой примесью мелкобуржуазных элементов, то легко может случиться, что преобразующая тенденция новой формы собственности вызовет сильный отрицательный подбор благодаря своему противоречию с техническим и экономическим содержанием, которое она должна организовать. Тогда она и «не привьется» в данной области, пока не произойдут достаточные и благоприятные для нее изменения в самом базисе деревенской жизни, и отрицательный подбор не сменится положительным.