– Накатим? – печально предложила Икки, и мы снова выпили.
Стало хорошо, и мы с Икки были почти счастливы, только Женьки рядом не хватало.
– Ты зря водку дуешь. Алкоголь несовместим с теми препаратами, которые я тебе выписала, – заметила Пулька.
– Посмотри-ка на нее, Мань! Она точно как наша Обезьяна: «Трихопол несовместим с алкоголем!»
– Твое дело, я тебя предупредила. Кстати, как твой сантехник поживает?
– Не напоминай мне о нем!
– А вчера у Иккиной мамаши заклинило замок в холодильнике, и она вызвала электрика, – проболталась я.
– Что это, теперь электрики замки чинят? Хотя сейчас все может быть. А у меня родители в Питер укатили. Все ребро Гоголя ищут. Им стало известно, что последний раз его видели именно в Санкт- Петербурге на какой-то квартире.
– Твои родители очень целеустремленные люди, – сказала я. – Они найдут ребро, я в этом уверена.
– За это нужно выпить, – твердо проговорила Икки.
– Да, выпьем за то, чтобы твои родители нашли ребро Гоголя и прославились! – поддержала я подругу.
И мы опрокинули еще по рюмке.
– А как твой анстзиог? – спросила я, морщась, – мой язык уже не выговаривал некоторых иноземных слов, но ум мне казался еще светлым.
– Девочки, хватит пить! Мне некогда вас сегодня развозить по домам.
– Не надо, не надо. Ойк, – икнула я, и мой локоть несколько раз соскользнул со стола.
– Не надо, – также благодушно повторила за мной Икки, – мы тут переночуем.
– Мы у меня дома сегодня встречаемся с анестезиологом.
– Как романтично! Прада, Мань? Свидание среди заспиртованных кистом и придатков. За это грех не выпить! Полную, полную наливай! – требовала Икки, я не сопротивлялась и налила нам по полной стопке.
– Слушай! А он не наркоман, этот твой… – Икки хотела было произнести «анестезиолог», но благоразумно нашла синоним, – врач?
– Да с чего ты взяла?
– Нет, это я так… Он мне показался странным, – промурлыкала Икки.
– Ну и что же. Пока меня это в нем привлекает.
– Прада! А давайте выпьем за то, что он, что в нем есть то, что тебя того… – невнятно предложила Икки, и я тут же согласилась.
Я продолжала еще что-то говорить, пытаясь казаться трезвой, но при этом испытывала странное чувство: как будто мой мозг тонул во мне, опускаясь все ниже и ниже. И вот, когда он плавал где-то на уровне вишневого пятна на свитере, мой организм выключился, а четверг для меня закончился. Я не помнила больше ровным счетом ничего. Этой ночью я не искала мучительно вход в лабиринт, а неожиданно для себя упала в черную, всепоглощающую бездну, заснув беспробудным, мертвецким сном. Утром же эта неизмеримая пропасть выплюнула меня обратно в реальность.
Реальность была страшной. Я лежала с закрытыми глазами, боясь их открыть. Я не знала, где я, что со мной случилось вчера вечером и вообще, у кого я дома и в чьей постели лежу. Мой мозг был белым листом бумаги, и эта неизвестность пугала меня больше всего.
Голова раскалывалась так, что я даже не могла и помыслить приподнять ее. Хотелось пить. Хоть глоток воды! Может, меня похитили средь бела дня и я долгое время бродила по пустыне, спасаясь от злодеев, потом потеряла сознание, а теперь лежу на больничной койке? Это, казалось, был самый хороший вариант. По крайней мере, я была бы не виновата в том, что меня украли. Я приоткрыла один глаз и увидела радужный плакат: «Дорогая, просыпайся, тебя ждут великие дела!» Нет, меня никто не похищал, я дома. Ну что ж, это тоже неплохо. А почему валяюсь под одеялом в джинсах и пиджаке? Боже, как болит голова! Ни за что сегодня не встану с кровати.
Вот оно – одиночество! Даже воды некому подать.
Дзз-дзззззз… Телефон! Нет! Нет! Нет! Моя бедная голова не выдержит этого пронзительного звука – она сейчас разлетится на тысячу мелких кусочков!
– Ну что, жива, хулиганка? – услышала я в трубке бодрый и насмешливый голос Пульки.
– Нету меня, – простонала я и хотела было уже нажать на рычаг, как подруга разразилась довольно обидными словами:
– Вы с Икки – два сапога пара! Две идиотки! Знаете, что вы вчера вытворяли в кафе? С вами ходить – только позориться! Я больше никогда в жизни не пойду с вами в общественное заведение!
Я чувствовала, что наша компания теряет еще одного человека.
– Да что мы вытворяли?! Ничего такого из ряда вон выходящего я не помню, а раз не помню, значит, ничего и не было. Сидели спокойно за столиком, никому не мешали. Подумаешь, выпили немного лишнего! Ты прямо как чужая!
– Ха! Сидели они спокойно! Да вас теперь в это кафе на пушечный выстрел не подпустят! А раз ты ничего не помнишь, это значит, что у тебя провалы в памяти!
– Ой! Ну, если тебе так хочется мне все рассказать, говори – не томи. Ты ведь, как врач, должна
