– Это не считается.
– А где ты взял деньги?
– Одолжил. У Вальки Щетинина.
Валька – друг детства, юности и молодости. Вместе учились. Вместе работают.
– А почему ты не взял у меня? – спросила Анна.
– Ты бы все узнала.
– А я не должна знать? – Это был главный, генеральный вопрос. – Почему ты мне не сказал?
– Ты бы все испортила.
Наступила пауза.
– Ты бы не пустила, – добавил Олег. – Я этого боялся.
Анна молчала. Было больно. Как дверью по лицу.
– Прости, – попросил Олег.
– Не могу, – ответила Анна. – И еще знаешь что?
– Что?
– Ты мерзавец.
– Я так не считаю.
– А как ты считаешь?
– Я боролся за свою любовь.
Олег счел разговор оконченным. Бывают моменты в жизни мужчины, когда он должен бороться за свою любовь. Это его правда. Но есть правда Анны: вырастила сына, пустила в жизнь, и теперь ее можно задвинуть под диван, как пыльный тапок.
Да. Стареть надо на Востоке. Там уважают старость. Там такого не бывает.
Дима... Вот когда нужен близкий человек. Когда тебя предают в твоем же собственном доме.
Анна снова не спала ночь. Мучил вопрос «ЗА ЧТО?».
Может быть, за то, что их поколение – шестидесятники – проморгало хрущевскую перестройку и двадцать лет просидело по уши в дерьме. А может быть, все началось раньше и сейчас завершилось. Выросли внуки Павлика Морозова. Их научили отрекаться от родителей, затаптывать корни, нарушать заповедь: «Почитай отца и мать своих».
Ночь сгустила все зло в плотный мрак и накрыла с головой.
– Да просто ты ревнуешь, – растолковала Беладонна.
– Классическая свекровь, и все дела, – дополнила Лида Грановская. – Не ты первая, не ты последняя.
У Анны – две подруги со студенческих лет. Лида Грановская и Беладонна.
Лида – жена Грановского и сама по себе Лида. Грановский в последнее время в связи с перестройкой выбился в недосягаемые верха, а Анна осталась на прежнем месте. Это не помешало дружбе. Дружили все равно по душевной привычке.
В жизни Лиды все определилось с пятнадцати лет, с восьмого класса, когда классная руководительница приставила отличницу Лиду к неуспевающему Стасику Грановскому. Все началось тогда, тридцать лет назад, и продолжалось до сегодняшнего дня. Расстановка сил ясна: Грановский – солнце, Лида – луна. Остальной космос существует где-то отдельно от их жизни.
Беладонна означает: прекрасная женщина и еще какое-то желудочное лекарство. Беладонна – то и другое. Она самая красивая из трех. Но ее жизнь, как молодая планета, никак не может образоваться, устояться. То ледники, то оползни.
Беладонна – человек компромисса. Вышла замуж – до лучшего мужа.
Купила дачу – до лучшей дачи. И всю жизнь ждала эту лучшую дачу и лучшего мужа.
Известно, что временные мосты оказываются самыми постоянными. Беладонна ходила по временным мостам, неся в душе разъедающее чувство неудовлетворенности. Она жила как бы в обнимку с этим разъедающим чувством.
У Лиды жизнь стоячая, у Беладонны – текущая река. Анне необходимо было то и другое, в зависимости от того, чего просила душа: движения или благородного покоя.
Но сегодня были необходимы обе. Анна собрала подруг на совет. Сидели в кооперативном кафе. Пили кофе из автомата.
Анна полагала, что, выслушав ее, Лида и Беладонна схватятся за голову и громко закричат в знак протеста и солидарности. Но подруги отнеслись несерьезно. Задавали дурацкие вопросы.
– Ей сколько, сорок? – поинтересовалась Беладонна.
– Почему сорок? Девятнадцать, – ответила Анна.
– Проститутка?
– Что ты глупости говоришь? Учится в университете. На биофаке.
– Любит? Или по расчету, из-за прописки?
– На шею вешается, как кошка.
– Тогда что тебе не нравится? Объясни. Молодая, красавица, умница, любит...
Лида и Беладонна уставились на Анну. Анна напряженно молчала.
– Тебе ни одна не понравится, – заключила Лида.
– Почему это?
– Потому что тебе нравится Олег. Я даже удивляюсь, что ему удалось из-под тебя выскочить. Молодец. Мужик.
– Но ведь больно!
– Так он же хирург, – напомнила Лида. – Сейчас больно, потом будет хорошо.
– Не опошляй, – посоветовала Беладонна. – Первый брак – пробный брак. Через год разведутся. Сейчас все разводятся.
В груди Анны полыхнуло зарево надежды.
– А если не разойдутся? – осторожно проверила она.
– Значит, будут жить. Ты что, не хочешь счастья своему сыну?
Анна задумалась. А в самом деле... Должен же Олег когда-то жениться. Почему не Ирочка?
Тяжкая ночь как будто собралась в облачко и отлетела, рассеялась по небу. «За что?», «Почему?» – а нипочему. Полюбил – женился. Женился – привел в дом. Не в общежитие же им идти... Поживут – разведутся, сын достанется Анне. А уживутся – дай Бог счастья.
– А давайте выпьем шампанского, – решила Анна. – Все же событие.
Взяли бутылку.
Лица подруг стали еще роднее и прекраснее. И как бежит время. Недавно сами были в возрасте Ирочки, выходили замуж: Лида – за Стасика, Беладонна – за своего Ленчика, Анна – за Диму. Теперь, через тридцать лет, Димы нет. Ленчик есть, но его нет. Беладонна спровадила сына в армию, дочь замуж – и в новый брак. Захотелось свежего чувства.
– Ну как чувство? – полюбопытствовала Анна.
Беладонна вздохнула из глубины души. Любовь любовью, но полезли всякие побочные обстоятельства.
Дочка родила ребенка Павлика и уехала с мужем на Кубу. Там влажность. Павлик может пропасть, как растение, приспособленное для другого климата. Мальчика оставили Беладонне, и никуда не денешься, поскольку бабка. Внучок по ночам плачет, мешает всем спать. Беладонна его качает, прижимает к груди, затыкает рот ладошкой, как партизан на чердаке, когда внизу ходят немцы. И так жалко этого мальчика. И сама тоже плачет. А был бы за стеной собственный муж, родной дед Ленчик, – нравится, не нравится – терпи, да еще и люби. И сам вставай, и сам качай.
Новый мост, выстроенный в сорок пять лет, оказался неудобным для повседневной жизни. Вот ведь как бывает.
Анне стало жалко мальчика с маленькой желтоволосой головкой, которому зажимают рот ладонью, не дают плакать. И тоже захотелось маленького. Она будет его холить и лелеять и отвяжется от Олега и Ирочки. Пусть как хотят, так и живут. У нее будет свой собственный маленький Олег.
Потекла совместная жизнь. День нанизывался на другой день, как шашлык на шампур. Набирались месяцы.
