кресле. – Ты хоть понимаешь, что он для тебя сделал?
– Прекрасно понимаю. Он меня перекупил у этих торговцев жизнью… – я отказывалась признавать, что благодарна вампиру.
– Выкупил… – поправил Олег.
– Нет. Купил! – настаивала я, – Никто не говорил о моей свободе.
– Свобода – штука опасная. Тебя ведь ищут…
– Кто вам сказал? – я слышала об этом впервые, и, конечно, ему не поверила.
– Себастьян сказал. И я склонен ему верить, знаешь ли. И вообще, если кто–то продал тебя на станцию, нетрудно предположить, что у тебя есть враги.
– Зачем ему искать?.. – вслух рассуждала я сама с собой. – Неужели он уже знает… Откуда? Да бред это какой–то. Себастьян просто вам так сказал, чтоб вы меня не выпускали. Ему стыдно признаться вам, как другу, что он меня просто купил… для личного пользования. Мне, например, он сказать не постеснялся… Он не отрицал, что это – не благотворительное спасение.
– Ты лучше сама с ним поговори, и все выяснишь. Я думаю, он пока не уверен, что с тобой можно говорить откровенно, вот и… сказал то, чего ты больше всего ожидала от него услышать, – со своей несокрушимой позиции отвечал Олег.
«Бесполезно, – поняла я, – мне его не переубедить. Он непрошибаемый какой–то…»
– Где можно поспать? – спросила я.
Олег поднялся, провожая меня наверх. В одной из комнат он зажег свет и жестом пригласил войти. Достаточно современный интерьер, темная мебель, рассеянный по потолку, неяркий свет, кровать на небольшом возвышении, как на кафедре… чистая, удобная постель. Я вошла в комнату, и дверь за мной захлопнулась.
– Извини, конечно… – голос Олега из–за двери звучал виновато, но замок щелкнул. – Это только на сегодня, чтоб ты глупостей каких не наделала, – оправдался он.
Я не ответила. Кажется, даже сил возмутиться не хватило. Наоборот, я была заперта от них, значит – в безопасности. Я спокойно легла в постель, спрятала дневник под подушку. В комнате было тепло. Простыни пахли такой свежестью, будто их сушили на морозе. За окном повалил снег. Под одиноким фонарем во дворе медленно, сонно кружили хлопья… в электрическом свете они были ванильные, не белые… воздушные такие… как облака на картинах Себастьяна. Я закрыла глаза, представила, как бегу через огромное поле, на свободе, одна… ветер бьет по глазам. А над головой… одно из его небес, моё любимое, рассветное, алое, багровое, сиреневое… Яркое и такое сказочно–нереальное. Но я ведь знала, что такое бывает, видела в горах, в Альпах, в прошлый новый год… Я тогда плакала, не могла сдержать слез, вспоминала это его небо… Теперь мне стало понятно, почему его рассветы так чувственны. Он скучал по ним, по солнцу, по жизни своей скучал. Мне стало больно за него, представила, какая тоска его порой берет… Я достала дневник и открыла на самом начале, где красовался портрет Себастьяна, который я рисовала в мечтах о спасении. Захотелось закрасить волосы, но карандаша под рукой не было. Нарисован он был безалаберно, но то, что мне нравилось, я легко угадывала в этом карикатурном портрете. На бумаге он мне нравился больше, чем в жизни. С этим было проще разговаривать, ведь он всегда отвечал то, что я хочу слышать, а Себастьян… Гордый, самолюбивый, избалованный и спесивый… Никогда не угадаешь, что у него на уме. Толи насмехается, толи любуется. Порой смотрел на меня, как на ребенка, но говорил мягко, и я не могла обижаться. Я замечталась, но знала, что при встрече снова буду злиться, грубить и обижаться. Какая–то внутренняя защита мешала мне воспринимать Себастьяна, как обычного собеседника.
Я уснула. Не слышала, как он приехал, как ворота закрывались. Только днем, когда проснулась, первым делом подошла к окну и увидела две борозды от колес на снегу, на заснеженной площадке перед домом. «Значит, вернулся, успел…» – выдохнула я и направилась к двери, но вспомнила, что заперта.
– Черт… Олег!.. Петрович… – без какого–либо уважения выкрикнула я, хватаясь за ручку двери, но та поддалась, дверь оказалась открыта. Я умылась. Времени я не знала, но солнце уже шло к горизонту, и я определила, что обед уже миновал. Олега я нашла на кухне. Она находилась сразу за гостиной, вместо двери была арка, и я услышала, что там кто–то есть.
– О, привет, – кивнул мужчина. – Выспалась? Не замерзла? А то могу еще плед притащить в твою комнату…
– Да нет, спасибо. Там тепло… – я забралась на барный стул.
– Ты… извини, что я тебя запер, – не поднимая глаз сказал Олег, – Пока я тебя не знаю, на что ты способна… И разговоры твои не внушают доверия. Раз ты считаешь, что Себастьян тебе – враг… я должен думать о его безопасности.
– Оттого, что вы будете меня запирать в комнате, доверия у меня к вам обоим не прибавится… – обиженно ответила я. – А что я могу сделать с вашим Себастьяном? Убить? Я даже не знаю, как это можно сделать… даже если б хотела…
– Нет, ну, это я погорячился, конечно… – посмеялся он. – Просто, если ты сбежишь, Себастьян с меня голову снимет. Не потому, что денег пожалеет. За тебя волнуется. Уж, очень ему приспичило поучаствовать в твоей жизни. Может… инстинкты какие–то отцовские проснулись, не знаю.
Микроволновая печь просигналила, и Олег вытащил из нее мясное рагу на тарелке, поставил передо мной.
– Надеюсь, ты – не вегетарианка… – усмехнулся он. – Есть еще салат, конечно, но, вряд ли, ты им наешься…
– Я ем мясо. Очень люблю мясо. А можно и салат тоже?.. – смущенно улыбнулась я.
– Да… видать, тебя там на диете держали… – он открыл холодильник. – Да что я, в самом деле… Иди сама, бери, да кушай, чего хочешь. Раз сказал он, как дома, так чего скромничать?
Я набрала столько еды, но не съела и половины, переоценив свои возможности. После ужина убрала за собой и вышла в гостиную. За окном начинались сумерки. Зимой темнело рано, и сейчас мне это, похоже, нравилось. «Вот–вот проснется хозяин дома, и я, наконец, выясню, что происходит, и чего он добивается. Выясню, прав ли Олег, так лестно отзываясь о моральных качествах своего друга–вампира…»
Я оглядела второй этаж, только коридор, что был виден отсюда. Справа от лестницы была моя комната, угловая, напротив санузел. Слева, вероятно, спальня Олега и еще несколько комнат для гостей.
– А где он спит? Наверху? Там? – я показала в левую часть дома.
Олег растапливал камин. Он сделал вид, что не слышал моего вопроса. Я не стала повторять, поняла, что для меня эта информация закрыта. Мне пока не доверяли в этом доме.
– Фамилия у тебя знакомая… – себе под нос пробубнил Олег, напрягая память. – Корнилова ты, да?
– Да, – меня заинтриговал его вопрос, – а что?
– Нет у тебя родственников в Портрл–энд–корпорейтед?
Я даже дар речи потеряла от такого вопроса.
– Да нет, глупость, конечно… просто знакомая фамилия…
– Эта компания принадлежит моей маме… принадлежала… – поправилась я.
– Да брось… – мужчина сел рядом на диван, не сводя с меня глаз, – дочка Корниловой? Чтоб меня… Как же ты… как оказалась на станции?.. Городок–то небольшой, все ж знают…
– Значит, не все… – я смекнула, что нахожусь не очень далеко от города, и что станция переливания тоже находится где–то в его черте. – Мы переехали сюда недавно. Жили раньше в столице. Мама… с тех пор, как здесь основала компанию, дома почти не появлялась. Вот и перетащила нас с Андреем поближе… Чтоб она сгорела, эта корпорация… – я сдержалась, не заплакала.
– Слышал, слышал… разборки какие–то с местными были. Они–то и взорвали, наверное… Мне жаль, Лиз. Извини, что напомнил.
– Вы сами–то откуда знаете? Город, хоть и маленький, я не думаю, что каждый знает эту фамилию.
– Работал там одно время, в охране. Представляешь? Мир какой тесный… м–да… Ну, ладно, хватит об этом уже…
– Мы все еще в городе? Я правильно поняла? Я ведь не знала, что мы где–то рядом… – улыбнулась я, поддев Олега.
