В волнении Тим побросал камешки, которые успел собрать, и набросился на первый попавшийся ему на глаза. Камень были внутри пещеры, приливом его зажало между двух небольших валунов так, что Тиму пришлось как следует ударить по валунам большим камнем, чтобы высвободить находку. Отец нетерпеливо ждал, чем все закончится.
– Тим, нам пора возвращаться, – напомнил он.
– Подожди… подожди чуть-чуть.
Тим охнул, когда камень вдруг высвободился и едва не упал вниз в расщелину между валунами. Мальчик поспешил подставить руку и в результате поранил пальцы и даже застонал от боли.
Но Тим быстро забыл о царапинах. Он торопился назад к отцу, чтобы похвастаться добычей. Зато мистера Хоггарта ссадины сына волновали больше, чем какой-то камень. Тим вечно таскал камни для своей коллекции, и хоть мистер Хоггарт и старался изобразить восторг всякий раз, когда сын показывал ему новое сокровище, он был так же равнодушен к камням, как мальчик к цветам.
– Очень милый, – сказал он на этот раз, – но, Господи, да ты серьезно поранился.
– Ведь ты даже не посмотрел как следует! – с упреком проговорил Тим. – Это не обычный камешек.
Он поскреб один край, покрытый корочкой соли. Поверхность была гладкой и красной, как рубин.
– Да это рубин! – ахнул Тим. – Пап, я уверен, что это рубин.
Мистер Хоггарт посмотрел на грязный камешек размером не больше шестипенсовика и рассмеялся:
– Знаешь, Тим, рубин такого размера стоил бы целое состояние.
Тима обидел отцовский тон.
– Но это не значит, что он не может быть рубином.
– Нет, но рубины на берегу не валяются. Он и в самом деле красивый и будет еще лучше, если его оттереть как следует. Только это кусочек стекла или кварц, или что-то еще в этом роде. Я не силен в геологии. Знаешь, сынок, надо посмотреть, нет ли в гостинице справочника. Вдруг мы его там найдем, вот будет здорово, правда? Вернемся и посмотрим, ладно?
Мистер Хоггарт попытался ободрить сына и улыбнулся ему.
«Будто я ребенок какой, а не двенадцатилетний мальчик», – подумал Тим, он вдруг разочаровался в находке.
Тим взобрался на скалу и направился к машине. Он брел за отцом и всю дорогу обиженно молчал. Мистер Хоггарт редко замечал настроение других людей, хотя всегда старался быть внимательным и тактичным. Вот и на этот раз он решил, что сын просто устал.
На полпути к гостинице они повстречали незнакомца. Объезжая колдобины на дороге, они едва не врезались в его белый «ягуар», заднее колесо которого угодило в яму.
Мистер Хоггарт остановил «форд» и вышел из машины.
– Помочь? – спросил он.
Мужчина уставился на него, но не проронил ни звука, пока мистер Хоггарт не повторил свой вопрос. Тогда незнакомец пожал плечами и сказал:
– Застряла, ни туда, ни сюда. Увяз на повороте.
Он поглядел на них с холодной злостью, словно это мистер Хоггарт был во всем виноват. Тим с отцом осмотрели машину.
Она по самый бампер увязла в грязи.
– Попробуем вас вытащить, – предложил мистер Хоггарт.
– Этим старым «фордом»? – Мужчина рассмеялся и бросил окурок.
– Попробовать можно. – Мистер Хоггарт поправил очки. Он был исполнен энтузиазма: ему нравилось представлять себя расторопным парнем, готовым прийти на выручку. – Если я включу первую скорость.
– У нас нет троса, – напомнил отцу Тим. – А у вас? – спросил он незнакомца.
– Нет, – незнакомец вдруг заговорил дружелюбнее. – Забыл по глупости, на таких дорогах без него нельзя. Хотя цепь и «лендровер» подошли бы больше. Может, вы с отцом подбросите меня?
– Конечно, – сказал мистер Хоггарт. – В Скуафорт?
– В том направлении. Высадите меня по дороге.
Мужчина вышел из своего автомобиля.
– Моя фамилия Смит. А вы тот самый ботаник, который остановился в гостинице?
Он улыбнулся, увидев недоуменное лицо мистера Хоггарта.
– На Скуа все всё обо всех знают.
Мистер Смит уселся на сиденье рядом с мистером Хоггартом и обратился к Тиму:
– А у тебя какие планы? Пойдешь по стопам отца?
– Нет, – Тим, чья обида до сих пор не прошла, посмотрел на отцовский затылок. – Я не хочу быть ботаником. Я лучше выберу более полезное занятие, возьму и стану полицейским.
Мистер Смит поднял брови.
– А ты и впрямь считаешь, что эта профессия полезнее? – сухо поинтересовался он.
