Сбежавшее лето

остриженные темные волосы казались намазанными масляной краской — так они были прилизаны.

—  Мы тебя выглядели,— повторила одна из них и хихикнула.

—  Не   выглядели,   а   углядели,— поправила   другая,   ухмыльнувшись так широко, что ее толстые щечки превратились в блестящие воздушны шарики.— Мы тебя углядели,— повторила она хриплым,  торжествующим голосом.— Ты воровала.

Последнее слово прозвучало не очень отчетливо — девочка заливалась смехом,— но Мэри оно почудилось громом среди ясного неба.

—  Тсс...— прошептала   она,   но   они   всё   смеялись,   подталкивая   друг друга локтями и всхлипывая, пока она не разозлилась: —А ну пошли от сюда, толстомордые хохотушки!

Они тотчас перестали смеяться и удивленно посмотрели на нее, словно никто раньше так грубо с ними не разговаривал. Потом уголки их рта опустились, и Мэри с ужасом поняла, что они вот-вот заплачут. Из-под козырька ей не было видно, нет ли с детьми кого-нибудь из взрослых. Им было не больше пяти-шести лет, поэтому, если они заревут, могут прибе жать взрослые и...

Мэри уже совсем забыла свои мечты о том, чтобы кто-нибудь увидел какая она плохая девочка. А потому сказала как можно ласковее:

—  Простите меня, я не хотела вас обидеть. Просто вы глупышки. Ни чего я не украла! Придумать такое!

Девочки посмотрели друг на друга. Они были похожи как две капли воды: одинаковые сияющие карие глаза, одинаковые гладки волосы. А теперь на их лицах появилось и одинаковое упрямое выражение.

—  Но мы смотрели,— сказала одна из них,— и выглядели тебя.

—  Мы тебя углядели,— подтвердила другая.

—  Не  «выглядели»  и  «углядели»,  а   «видели».   «Мы  тебя  видели»,— сердито поправила их Мэри. У нее не было ни братьев, ни сестер, поэтому она  забыла,  что малышам  не  всегда  удается  говорить  правильно.   Затем она припомнила, что в данный момент грамматика не столь важна, и потому заспешила:—Ничего вы не видели,  потому что и видеть-то было не чего. Я купила палочку с сахарной ватой и две шоколадки, а теперь, вот видите, вы меня напугали, и палочка сломалась.— Она притворилась, что ужасно расстроена случившимся, пнула палочку ногой и втерла ее в гальку.— Смотрите!  Совсем сломалась и вся грязная!

У них был такой несчастный вид — встретившись с ней взглядом, они виновато отвели глаза,— что Мэри даже стало их жаль.

— Да ладно!—улыбнулась она, надеясь развеселить их.— Вы ведь не нарочно это сделали, правда?

Но у них были по-прежнему серьезные и грустные лица.

— У меня в кармане есть мятная конфета,— сказала одна из них.— Она, правда, немножко растаяла, но, если хочешь, возьми.

— Полли не любит мятные конфеты. А я свою съела,— объяснила другая девочка.

— Значит, я похожа на Полли,— сказала Мэри.— Я тоже не очень люблю мяту. Знаете что? Если вы сюда спуститесь, я угощу вас шоко­ладом.

Спустившись на пляж, они окажутся вне поля зрения взрослых. Она даст им шоколадку и убежит. Ножки у них короткие, ступеньки крутые, и не успеют они взобраться обратно на набережную, как ее и след просты­нет!

—  Нет,— покачали они головой,— нам надели чистые шорты. Мы идем к зубному врачу.

Мэри продолжала улыбаться. Злиться бесполезно.

—  А   вы   держите   шоколад   как   следует,— принялась   она   уговари­вать   их,— и  тогда  не  испачкаетесь.   Кроме  того,   доктор  будет  смотреть вам зубы, а не шорты.

Они снова захихикали и переглянулись.

—  Ну-ка быстро, я целый день ждать вас не собираюсь,— поторопила их Мэри.

Она вынула из кармана шоколадку и, не глядя на них, начала сдирать с нее серебряную бумагу. О чем-то пошептавшись, они, шлепая сандалия­ми, побежали к ступенькам. Спускались они медленно, держась друг за дру­га, поочередно переставляя ноги. Мэри тошнило и трясло, словно ей са­мой предстоял визит к зубному врачу. Если бы она съела шоколад, поду­мала она, ее, наверное, тут же бы вырвало.

Спотыкаясь, они бежали по пляжу, глаза их сияли надеждой. Развер­нув и вторую шоколадку, она сказала:

—  Видите, каждой по шоколадке! Ну и повезло же вам!

Две толстые ручки словно выстрелили вперед. «Интересно, кто из них Полли,— подумала Мэри,— и умеет ли их различать их собственная мама?»

—  Это    тебе,    Полли,— наугад    сказала    она,   но,    оказалось,    ошиб­лась.

—  Я     не     Полли,— засмеялась     малышка,      откусывая     шоколад.— Я Аннабел. Сокращенно Анна. Нас вечно путают.

—  Особенно в детском саду,— добавила Полли.

Они опять переглянулись. Губы у них уже были измазаны шоко­ладом.

—  Один   раз   я  подула  в   молоко,   полетели   брызги,   а  Полли  за  это поставили в угол,— сказала Аннабел.

—  А когда наша руководительница поняла, что ошиблась,— хихикнула Полли,— она дала мне лимонную конфетку.

«А ведь они довольно славные,— думала Мэри,— со смешными круглыми мордашками, носом пуговкой и хрипотцой в голосе».

—  Осторожней,   Полли,   не  то  ты   испачкаешь  шоколадом  свою  руба­шечку,— предупредила она.

Полли посмотрела вниз, и ее подбородок исчез в пирамиде из подбо­родков.

—  Ах,   Полли,   Полли,   какая   же   ты   замарашка! — пожаловалась   она так комично,  что Мэри не смогла сдержать смех.

Верней, она только начала смеяться. Но тут же остановилась, с от­крытым ртом замерла на месте, потому что над ними раздался голос:

—  Поллианна, Поллианна...

Будто обращались к одному человеку.

—  Я должна идти...— прошептала Мэри,  но не успела она сделать и шага, как на верхней ступеньке появился какой-то мальчик.

—  Поллианна! — Он  спустился  по  ступенькам  и  уже  шел  по  пляжу. Тяжелая корзинка кренила его в сторону и била ему по ногам.— Я же ска­зал вам не ходить на пляж. А что это вы едите? —Манерой говорить он больше походил на взрослого, чем на мальчика, хотя был, решила Мэри, не намного старше ее. Повыше, пожалуй, более худой, с беспокойным ли­цом в веснушках и рыжими волосами.— Шоколад! — грозным голосом ска­зал он.

—  Это она нас угостила,— объяснила Полли.

Он поставил корзинку на землю и вытер о штаны руки.

—  Сколько раз мама должна твердить вам, что нельзя брать сладости у чужих?..— Он посмотрел на Мэри и тем же взрослым, но уже извиняю­щимся   тоном   добавил:—Пожалуйста,   не   взыщите   за   причиненное   вам беспокойство.

—  Это   не   ее   шоколад,   она   его   украла,— сказала   одна   из   девочек. Какая именно,  Мэри не поняла,  потому  что у  них  были  одинаковые  го­лоса, а она смотрела не на них, а на мальчика, который вдруг начал крас­неть.  Сначала краска залила ему шею — он был в открытой голубой ру­башке,— потом перешла на щеки,  и весь он стал почти такого же цвета, как его волосы.

—  Это ложь.— Мэри задрожала и, чтобы не упасть, прижалась к сте­не спиной.

—  Поллианна! — позвал   мальчик,   и   близнецы   посмотрели   на   него широко раскрытыми невинными глазами.

—  Мы   углядели   ее,   Саймон,— объяснила   Аннабел.— Мы   смотрели, как она покупала сахарную вату, а когда продавец отвернулся, она схвати­ла шоколадки.

—  Я заплатила за них, гадкие лгунишки!

И хотя Мэри удалось вложить в эти слова все свое презрение, как бы­ло бы хорошо, подумала она,