трепетной охраны своих владений от посягательств ничтожных новичков сией нелегкой стези. Коварные, жестокие, лживые… Просить их о помощи все равно, что накликать на себя все несчастия.
– Служительница Мироздания? Идущая по Черте? – голос высшего существа напоминал клокотание крови в горле умирающего.
Брукса без предисловий создала несколько темных нитей вокруг богини и потянула на себя, прижимая Гайю к Черте защитного круга вспыхнувшего лиловым пламенем.
Но кровавая богиня перехватила нити, за доли секунды перемещаясь в сторону и наматывая энергетические потоки на руку. Требовательный рывок и Брукса вылетела из круга, ошалело вертя головой в слабых попытках отогнать морок, и понять какая из пяти богинь стоящих перед ней настоящая.
Гайя улыбнулась и, оскалив клыки, метнулась к беззащитной волшебнице…
– Свет! – Брукса вытянула вперед руку и вспомнила самый светлый, самый радостный момент жизни, зажегший ее сердце и наполнивший слова смыслом.
Обжегшись исходящей от девушки энергией, богиня закричала и, закрывая лицо, отступила назад.
А мгновение спустя тьма и холод исчезли, Гайя ушла. Унеслась в холодные глубины Бездны залечивать полученные раны. Теперь предстояло исправить нанесенный ею вред.
Брукса посмотрела в окно, за которым луна медленно сходила с небосклона. Тьма, как мало времени…
Я парила где-то в заоблачных далях. Будто листок свободно качалась на волнах мироздания, удивляясь расцветающим вокруг разноцветным вспышкам. Меня затягивал омут, лишая ставшего почти привычным холода и тумана в котором я пребывала уже… неизвестно сколько времени.
Но вот навеянные кем-то ощущения схлынули, и я с разгона влетела в собственное тело. Или просто вынырнула на поверхность, заняв полагающееся душе место вместо жалкого клочка, в котором ютилась. Снова стала хозяйкой тела и разума.
Но что это? Снова сон?..
Тело непроизвольно изогнулась под смелой лаской чьей-то умелой руки. Губы открылись, ощущая сладость чужих губ. Потом поцелуй прервался и я, едва не застонала от разочарования, но тут же задохнулась когда ощутила эти губы во впадинке на груди…
Стоп! Это еще что такое?
Я резко открыла глаза и дернулась, встречаясь взглядом с полными удивления, облегчения и испуга глазами Алекса.
– Ты… – прошипела я и вдохнула побольше воздуха, чтобы закричать, но вампир зажал мне рот ладонью и торопливо зашептал:
– Только не кричи, я все тебе объясню. Клянусь!
– Верю, – дрожащим от ярости голосом ответила я, когда он убрал руку. – Ты мне все объяснишь! Только попробуй солгать! Я тебя гада…
Пользуясь непосредственной близостью противника, я хорошенько двинула его коленкой в болевую точку.
– О-ох! – охнул вампир, но от нецензурных комментариев, так и рвавшихся из него воздержался.
– Ну? – я сбросила с себя Алекса и откатилась на край кровати. – Жду обещанных объяснений.
Объяснений! Алекс скривился от мучающей его боли. Как будто они у него были! Да и как объяснить ей происшедшее?
'Извини, я так тебя хотел, что решил приворожить, а потом, воспользовавшись бессознательным состоянием, чуть не занялся с тобой любовью?'. Из всей этой глупой тирады самым трудным было слово 'любовью'. Имеет ли он право вообще заикаться о какой либо из форм любви и ее проявлений? Да, черт возьми, он даже не уверен, что любит ее. Богиня права – похоть это еще не все…
'Твое проклятие приносить неприятности и избавлять от них…' – отчетливо услышал он голос богини Крови.
А ведь очнись она чуть позже, было бы поздно. На что он надеялся, чем думал – непонятно.
Будто читая его мысли Мари, поправила рубашку и заметила:
– Ты хоть иногда думаешь той головой, что у тебя на плечах?
– Извини дорогая, на обе у меня крови не хватает! – огрызнулся он и поморщился когда при движении, удар дал о себе знать. В других обстоятельствах словесная перепалка могла быть смешной и вызвать хоть намек на улыбку, но сейчас оба скривились. Алексу было стыдно за свое поведение, а во взгляде Мари читалось презрение пополам с брезгливостью. Эти эмоции уязвили его в самое сердце, вызвав непонятную горечь. Почему его так волнует ее мнение? Почему ранит ее пренебрежение? Что это, уязвленная гордость и тщеславие? Или…
Пора было подчиниться требовательному взгляду и признаться:
– Я хотел тебя приворожить. Неудачно…А, увидев тебя, не устоял и…
– Что? – ахнула Мари, широко открывая глаза и шарахаясь в сторону. От проступившего на ее лице страха вампиру стало неуютно.
– Нет, нет! – поспешил он ее успокоить, отлично поняв причину страха. – Ничего не было. Я просто поцеловал тебя…
– И облапал! – девушка сжала воротник рубашки так, как будто от этого зависела ее жизнь.
Вампир снова ощутил болезненный укол. Неужели он на самом деле производит такое отталкивающее впечатление?
– Я не хотел причинять тебе боль… – Алекс вздохнул. Примерять на себе амплуа отвергнутого воздыхателя ему было непривычно.
– Боль? – взвилась Мари. – Да что можешь знать о боли! Разве тебя убивали, воскрешая потом и заставляя пережить агонию? Ты испытывал шок от того, что существует что-то иное кроме привычной реальности? Ты ужасался, видя, как на твоих глазах монстр убивает, а ты не знаешь, что пугает больше – сам факт существования этого выкидыша природы или картина гибели на твоих глазах? Ты брел под холодным дождем, по щиколотку увязая в прелой листве и грязи? Пробирался сквозь густые заросли кустарника царапающие кожу?
Вампир молчал, не зная, что сказать. Он мог бы поведать девушке о том, что месяцы трансформации в вампира это тоже далеко не райская жизнь которую ни как нельзя сравнить с теми днями, что пережила Мари… Что видел, как чудовище убивает невинную жертву – только чудовище он сам.
Но он сам сделал выбор, зная, что ему грозит, хоть и не очень представляя себе, на что соглашается. Слова 'боль', 'агония' не вмещают того спектра ощущений, которые подразумевают. Их наивысшую степень, когда отчаянно молишь о смерти и не можешь достигнуть ее…
Алекс опустил голову и ничего, не говоря начал истончаться, исчезая в обрушившемся на комнату мраке.
'Вот бы сюда распылитель со святой водой…' – с досадой подумала я.
– Ты в порядке? – дверь распахнулась и в комнату вошла бледная как сама смерть Брукса с подсвечником в руках. Запавшие глаза горели лихорадочным огнем. – Он ушел?
Я кивнула, только теперь отпуская ворот рубашки. Но низ живота предательски ныл, требуя продолжения незаконченного вампиром…
– Я его ненавижу! – я рухнула на кровать, утыкаясь лицом в подушку. – Почему он решил силой заставить меня… Брукса ты должна мне помочь! Я хочу его смерти. Я обещала, что уничтожу тварей обрекших меня на ад.
– Хорошо, – подруга села рядом. – Но ты уверена, что хочешь этого?
