Вампир допил остатки крови и вернулся в спальню. В последнее время память крови стала совсем нерадостной… Рассказанные ею историю не намного лучше его кошмаров.
Поворочавшись, некоторое время без сна Алекс, наконец, погрузился в полудрему, надеясь, что на этот раз сон не повториться, как повторяется уже восемь дней по нескольку раз за ночь.
Но его мечтам не суждено было сбыться: он снова шел по центральной улице Арарата – единственного технологически развитого города Релла и искал хрупкую фигурку светловолосой девушки с глазами цвета грозового неба. Его не привлекала ни мрачная архитектура города с ее застывшими вытянувшимися ввысь формами, витражными окнами и изящными арками, ни зазывные крики торговца редкостями и артефактами, ни пламенные взгляды служительниц Лилиту.
Он ступал по мощеной камнем дороге и искал в толпе ее. Понимая, что не найдет. Он сам послал вслед за ней гарпию, для того чтобы та оборвал нить ее жизни, прежде чем это сделают дикие звери или нежить. И куда более страшным способом. Или того хуже – она сама станет нежитью.
Это единственное что он мог сделать.
По его вине она оказалась в этом проклятом богами мире. Его мире…
Будь у него чуть больше осторожности и ума…
Нужно было раньше понять, что он со своими 'глупыми' принципами остальным Судьям как кость в горле. Кость, которую нужно устранить. Любыми способами. И бунт против Девяти Судей для этого вполне подходит…
Но они прогадали, надеясь, что он выступит против совета, пытаясь спасти ее жизнь. Увидев ее под колесами своей машины, он сначала не узнал Машу, а потом не поверил своим глазам до последнего надеясь, что происходящее – всего лишь дурной сон. Дай они чуть больше времени, и он непременно бы взбунтовался.
Потом… он не знал что делать. Маша мертва, Совет по-прежнему силен и нет ни малейшего представления о том, что делать дальше. Как жить дальше. Ради чего.
Остаться в числе судей и попытаться избежать повторения таких жестоких игр? Но ведь он был причиной.
А если… если остаться, для того чтобы искупить свою вину перед ни в чем неповинной девушкой?
Но он тоже хорош. Глупец! Каким же надо быть идиотом, чтобы позволить чувствам взять верх и подставить под удар существо ставшее разменной монетой в борьбе за власть?
Во сне Алекс оказался перед ратушей и увидел на ступеньках Ее.
Медленно будто в кино она повернулась к нему, и серые глаза вспыхнули обжигающей ненавистью. Губы сложились в хищную улыбку, обнажив внушительные клыки. Пальцы с острыми длинными когтями конвульсивно сжались.
– Убийца! Нет тебе ни пощады, ни прощения!.. – оттолкнувшись от земли, девушка взмывает в длинном прыжке и сбивает его с ног. Клыки вгрызаются в шею, и его пронзает резкая обжигающая боль – теперь почти привычное ощущение. Каждый раз, встречаясь с взглядом безумных глаз, он уже знает, чем все закончится. Но все равно упрямо идет вперед, чтобы почувствовать, как зубы рвут его плоть, а такое любимое, но безнадежное мертвое и холодное тело находится так близко, всей тяжестью прижимая его к мокрым после дождя камням.
И он обнимает и прижимает ее к себе как можно крепче. Скользит рукой по спине, запутывается пальцами в пышных волосах. Смотрит в грозовые небеса, озаренные вспышками молний…
Зубы Маши крошат позвонки хребта и сознание отключается.
– Леший!
На этой жизнеутверждающей части сна вампир и проснулся. Пощупал шею, вздохнул…
Глава 3
Догорала свеча, догорала печаль,
Таял воск, лед души тоже таял.
Рук тепло повенчал с рукояткой меча
Тот, кто крест свой над миром поставил.
Сегодня Брукса разрешила мне покинуть домик и прогуляться. В ее отсутствие я позволяла себе небольшие путешествия по комнате, боясь, что мышцы на ногах атрофируются, как это бывает от длительного бездействия и ходить придется учиться заново. Безрадостная перспектива, потому моей радости не было границ, когда девушка предложила выйти на улицу.
По случаю выхода 'на люди' (скорее в не люди) Брукса обрядила меня в длинное платье и белье подобное которому, носила, наверное, еще моя прабабушка.
– Тебе не нравится фасон? – поинтересовалась Брукса, наблюдая за моими мучениями.
– Да нет, нравится, – поспешила уверить я девушку. – Если бы они еще и в ногах не путались…
Посмотревшись в небольшое зеркальце, я увидела бледное похудевшее лицо с лихорадочно горящими глазами обрамленные темными кругами и с грустью отметила, что волосы отрасли и стали видны темно- русые кончики.
– Наверное, дорого покраска обошлась, – заметила Брукса. – Смотрится как твой родной цвет.
– Да нет, у меня подруга виртуозный парикмахер. Я у нее была главным подопытным кроликом, – я улыбнулась, вспоминая как Ленка, отстаивала мою косу, когда я решила сделать довольно короткую стрижку типа 'каскад'. Подруга любила экспериментировать с цветом и укладками, но была убежденной сторонницей длинных волос. 'Волосы – антенны к Богу!' – часто говорила она. Сейчас я могла возразить, что если бы бог существовал, он не допустил бы моего перемещения сюда. И уж точно уберег от знакомства с Алексом.
Я почти услышала ответ Ленки: 'Все что делает Бог – к лучшему', – и добавила – 'Просто ты еще не осознала этого'. Она не упустила бы случая прочитать небольшую лекцию на тему: 'Роль Бога и божественного проведения в жизни человека' делая при этом филировку челки клиентки или размешивая краску в мисочке.
От Бруксы я знала, что осенью погода в этих местах не радует солнечными днями, предпочитая туманы и моросящий дождь. Но сегодня небесная канцелярия сделала исключение: было ясное солнечное утро.
Наша изба стояла на окраине деревни – дальше только лес. По подворью ходили небольшие птицы с коротенькими ножками, лысой головой и темными пуговичками глаз. Их желтые клювы постоянно взрывали землю в поисках червей.
– Что за птицы? – спросила я у Бруксы.
– Что-то вроде… курицы, – с момента нашей первой встречи девушка стала говорить намного лучше, но еще не достаточно хорошо. Вот и сейчас она некоторое время подбирала нужное слово. – Куры, то есть, – она потрепала кончик косы и добавила: – по крайней мере, их так Хакер называет. Настоящие куры здесь бы не выжили – первая стрига бы их и съела, а этих пернатых никакая нечисть не трогает.
– Почему? – я подозрительно посмотрела на ближайшую ко мне куру и та, подавившись червяком, так же настороженно воззрилась на меня. Потом с презрительным 'гу-гу' (наверное, какое-то ругательство на птичьем языке) предпочла отойти подальше.
– Не знаю, – пожала плечами Брукса. – Надо у нечисти спросить.
– Я бы не стала, их есть. Если ими нечисть брезгует…
– Yellow bellied!# Да ты уже их ела! – девушка хитро мне подмигнула. – Вчера в супе было мясо…
Желудок выдал возмущенную трель. То-то вкус показался мне каким-то подозрительным…
