— Леди? Я никаких леди не знаю. За исключением моей мамы, которой никогда нет рядом.
— Гм… все это запутано. Я должен просить вас сохранить наш разговор в тайне.
— Не говорить Грэмшоу или кому-нибудь еще?
— Именно.
Мальчик надулся со всей герцогской важностью, которой обладал:
— Слово чести.
— Как я сказал, я пришел сюда по поручению дамы. Она просила меня помочь найти ей мужа.
— Вас?
— Да, меня, только она не знает, что я Паркертон.
— Рассказывайте. — Глаза мальчика вспыхнули.
Джеймс пересказал всю историю, пропустив поцелуи. Эйвенбери покачал головой:
— Почему вы согласились найти леди Стэндон мужа?
— Я подумал, что это шутка. Как вы знаете, в нашем кругу шутят редко.
Мальчик кивнул.
— Я никогда с шутками не сталкивался, — признался Джеймс.
— Никогда?
— Никогда. — Джеймс удрученно покачал головой. — По крайней мере, до тех пор, пока меня не ударили. — Он похлопал по синяку. — Уверен, это дало мне новые перспективы.
— Можно поближе посмотреть?
Джеймс кивнул, мальчик с ногами взобрался на диван и, встав на коленки, разглядывал глаз Джеймса.
Он снова присвистнул, — должно быть, он перенял это у деревенских ребят.
— Великолепные цвета, Паркертон. Настоящая радуга. — Мальчик снова сел на диван. — Меня никогда не били. Я хочу брать уроки бокса, а Грэмшоу говорит, что я слишком мал.
— Очень уж он своевольный.
— Я так ему и сказал, но он и слушать не хочет. Бормочет что-то о том, за что платит ему мой дядя.
— Когда он в следующий раз скажет нечто подобное, напомните ему, что придет время, и счета будете оплачивать вы. Все, включая счета дяди. Это вразумит старика Грэмшоу, если он понимает, что для него лучше.
— Паркертон, вы мне нравитесь, — расплылся в улыбке мальчик.
— И вы мне, Эйвенбери. Если бы у меня был сын, я хотел бы, чтобы он был таким, как вы.
— Вы позволили бы ему ловить рыбу?
— Каждый день. Как только сделает уроки.
— Тогда я помогу вам с вашей леди Стэндон.
— Она не моя леди Стэндон, — возразил Джеймс, но это была неправда.
И даже у Эйвенбери, которому всего одиннадцать, было достаточно ума, чтобы понять, что это ложь.
— Держу пари, она хорошенькая. И милая в придачу.
— Почему вы так думаете?
— Потому что иначе вас бы здесь не было.
— Она самое чудесное создание в Лондоне, — признался Джеймс.
— Тогда я вам помогу, вы сможете жениться на ней, и у вас будет сын.
— Я не намеревался… — запнулся Джеймс.
— Конечно, намеревались, Паркертон. Ни один мужчина не станет так стараться ради женщины, которую не любит.
Джеймс хотел было возразить, но промолчал. Сначала Расти и Сэмми, а теперь Эйвенбери! Как сумели они легко разглядеть то, в чем он не мог признаться даже себе? Хотя мысленным взором снова видел ее в том платье. Он не способен сопротивляться ей, его влечет к ней, он готов переплыть океан, чтобы ее найти.
Паркертон и Эйвенбери, сдвинув головы, составляли план встречи с леди Стэндон в пятницу в парке.
— Придет время, Эйвенбери, и вы станете силой, с которой будут считаться. Человеком, которого я с гордостью назову своим другом.
Мальчик просиял:
— Я этому рад, Паркертон. Но услуга за услугу.
— Все, что угодно.
— Когда придете в парк, принесите мне воздушного змея.
Когда герцог Паркертон явился домой и велел Уинстону обеспечить его всем необходимым для изготовления воздушного змея, причем хорошего, и послал леди Стэндон записку, что заедет за ней во вторник ровно в одиннадцать, секретарь прямиком направился на кухню, где миссис Окстон поила чаем Ричардса, Кантли и других, перед тем как начнут сервировать ужин.
— Мы пропали, — объявил Уинстон.
Все поняли, о чем он говорит.
Герцог, наконец, спятил.
Но миссис Окстон, знавшая герцога с его детских лет, сдаваться не собиралась.
— Что случилось, Уинстон? Что он теперь учинил? — Она поставила перед ним тарелку. — Должно быть, дело такой суеты не стоит. — Экономка многозначительно взглянула на слуг, сидевших за меньшими столами.
Подавшись вперед, Уинстон прошептал:
— Он велел мне принести ему материалы для изготовления воздушного змея.
— Воздушного змея? — повторил Ричардс.
— Да. — Уинстон кивнул, словно этого было достаточно, чтобы призвать всех хватать вилы и ведра с кипящей смолой. — Он хочет сделать воздушного змея. Уж не собирается ли он улететь с этой женщиной?
Не нужно было спрашивать, кого он имеет в виду, в доме «этой женщиной» называли леди Стэндон.
Это она грозила разрушить их хорошо отлаженный мир.
Ни разу с тех пор, как умерла герцогиня, Паркертон не проявлял ни малейшего интереса к браку.
Кто знает, какие перемены, испытания и беды грядут, если герцог Паркертон — о, ужас! — решил снова жениться?
Да еще на женщине, летающей на воздушных змеях!
— Тогда я пошлю ей эту записку. — Уинстон сделал паузу. — Он ее собственноручно написал.
— Пресвятые угодники! — Миссис Окстон перекрестилась, будто сам дьявол появился в дверях и потребовал чашку чаю. Потом она повернулась к Кантли, который до сих пор держал свое мнение при себе, и бросила на него взгляд, говоривший, что больше в кустах ему не отсидеться.
Дворецкий, фактически возглавлявший штат слуг, вздохнул и потянулся через стол. Взяв из трясущихся рук Уинстона записку, он подошел к очагу.
Экономка поднялась.
— Мистер Кантли, вы не думаете, что нам следует прочитать это, прежде чем…
— Мадам, я собираюсь совершить самый ужасный грех за мою беспорочную службу этой семье и не хочу добавлять к нему другой. — С этими словами он бросил сложенную записку на тлеющие угли. Одна из служанок громко ахнула и тут же прикрыла рот рукой.
Если действия герцога — это безумие, то поступок Кантли — измена и предательство. Дворецкий повернулся и сурово смотрел на всех. Если он тонет, то и они падут вместе с ним.
— Что касается вас, — сказал он Майклзу и Фоули, лакею, который обычно бегал по поручениям герцога, — то вы вручили записку одному из слуг, она была доставлена.
— Но мистер Кантли, как я могу… — начал Фоули.
