Покачав головой, Джек повернулся к рулетке.
— Возможно, стоит подождать, когда они начнут играть во что-нибудь другое.
— Нет, мушка, — настаивал Джеймс, его взгляд теперь сосредоточился на игроках.
— Помни наш план. Не думаю, что ты понимаешь… — начал Джек и схватил брата за руку, останавливая.
— План изменился, — одарил его улыбкой Джеймс. — Карточная игра.
— Да ты знаешь, кто за этим столом? — удержал его Джек. — Капитан Реддик.
— Правда? Который?
— Который?! — задохнулся Джек, словно не мог поверить, что в Лондоне есть человек, который не знает в лицо Реддика, да еще собирается играть с ним.
Но Джеймса это не тронуло, больше того, в нем что-то ожило. Причиной тому опасное путешествие по трущобам, недозволенная компания или стремление расправиться с Льюисом, он не знал, но его охватило пьянящее чувство.
Вроде того, что он испытывал в обществе Элинор.
Никогда, до удара Клифтона, он не понимал, что значит быть Тремонтом. Не то чтобы он им не был — он носил эту фамилию, — но никогда не шла о нем дурная слава. Он был своего рода разочарованием для отца и остальных членов семьи, последствия выходок которых всегда приходилось устранять Джеймсу, поскольку он никогда не переступал черту, за которой стал бы настоящим Тремонтом.
До сих пор.
И если быть честным, это не удар Клифтона изменил его жизнь. Нет, это случилось в тот миг, когда он увидел, как Элинор входит в дверь и… в его сердце.
— Я могу его обыграть, — сказал Джеймс брату, грудь его распирала неведомая прежде отвага. — Я с него легко спесь собью.
— Обыграть Реддика? Ты с ума сошел. Лучше бы волновался, что он тебя вызовет или застрелит. У него бешеный нрав, и если он заподозрит, что ты жульничаешь…
— Жульничаю? — оскорбился Джеймс. — Мне не надо жульничать.
В карточной игре.
— Знай, если ты собираешься выиграть, то не за этим столом.
— Льюиса, похоже, эта компания не волнует, почему же я должен беспокоиться?
— Потому что Льюис, как говорится, при последнем издыхании. Он на любой риск готов, чтобы выбраться из долгов, а тебе этого не нужно делать. — Джек схватил его за руку. — Ты не можешь рассчитывать, что выиграешь у такой компании.
— Я могу выиграть в мушку, — уверял Джеймс.
— С чего ты взял, что можешь победить этих типов? За этим столом настоящие акулы, люди, которые играют в мушку дольше, чем я появлялся здесь.
Джеймс усмехнулся и подмигнул:
— Джек, пока ты в юные годы куролесил по Лондону, я сидел дома, в провинции, с тетей Джозефиной и ее подружками…
— Вряд ли можно сравнивать грошовые ставки этих старых куриц с…
Джеймс стряхнул его руку.
— Джек, ты не слушаешь. Тетя Джозефина научила меня играть в мушку.
Смысл этих слов не сразу дошел до Джека, потом он округлил газа.
— Нет.
— Да, — ответил Джеймс.
— Но это не означает… — Джек оглянулся на стол с акулами карточной игры.
— Джек, она годами со мной не играла. Даже не думала об этом. — Джеймс прищурился. — Потому что я обыграл ее.
Джек покачал головой:
— Ты? Ты обыграл тетю Джозефину?!
Как и любой Тремонт, Джек знал, что это значит.
Тетя Джозефина. Самая отъявленная из Тремонтов. Сбежала со шпионом и вышла за него замуж. Работала в министерстве иностранных дел, руководила собственной шпионской сетью из своего дома, Тислтон-Парка. Даже инсценировала собственную смерть. И все это после того, как ей исполнилось пятьдесят. Когда она была яркой дебютанткой, разгневанное семейство лишило ее средств (еще одна проверенная временем семейная традиция Тремонтов) после того, как она сгубила не одного, а нескольких графов и целую вереницу менее титулованных дворян, выиграв у них в карты все их деньги.
Вместо того чтобы присмиреть, она просто забрала выигрыш и отправилась в долгое путешествие по континенту, к большому облегчению завсегдатаев игорных домов Лондона.
Если точнее, тех, кто играл в мушку.
— Боже милостивый! — задохнулся Джек. — Да тебе надо было по Лондону пробежаться.
— Мне это было не нужно.
До сих пор.
Джек еще что-то бубнил себе под нос о тете Джозефине, а Джеймс неторопливо подошел к столу.
— Позвольте, джентльмены?
Мужчины за столом как раз закончили партию и начинали новую. Все посмотрели на Джеймса. Осмотр закончился, когда он бросил на стол тугой кошелек. Все кивнули, за исключением Льюиса.
— Я вас знаю, — сказал он, тасуя карты. — Вы болтаетесь около моей падчерицы. Сент-Мор, не так ли?
Джеймс наклонил голову.
— А что до вашей падчерицы, у нее своя голова есть.
— Это да, — грубо фыркнул Льюис, жадно посмотрев на кошелек. — Заносчивая девица. Никогда не знала, что для нее лучше.
Хоть барон и пострадал от рук Сент-Мора, он слишком труслив, чтобы его вызвать. Но погубить его с помощью карт…
Замерев, он присмотрелся к Джеймсу.
— Не думайте приударить за ней из-за приданого. Все эти слухи врут. Знаю это от самого Холлиндрейка. Я ему прямо сказал, что она до сих пор под моим присмотром, и я не допущу, чтобы мое уплыло от меня без моего слова.
— Не бойтесь, милорд, — сказал Джеймс, — я не имею видов на приданое вашей падчерицы. У меня проблем и без жены хватает.
Другие игроки, услышав это, расхохотались.
— Вы были бы сумасшедшим, если бы хотели ее, — пошутил Льюис. — У нее ничего нет, кроме острого языка и вздорных манер.
Он кивнул Джеймсу, все быстро представились, и новая партия началась.
— Мистер Сент-Мор, вы часто играете в мушку? — Спросил его один из игроков.
— Давно не играл, — честно ответил Джеймс.
Никто из игроков не заулыбался бы, знай они правду.
Когда он играл в последний раз, он победил лучшего игрока в мушку на свете.
Элинор закончила переделывать платье и повесила его в своей комнате. Дом на Брук-стрит был маленький и тесный, мебели было мало, платье висело на вбитом в стену гвозде.
Это давало Элинор возможность поглядывать на него из уютной постели и воображать разнообразные сценарии, любуясь делом рук своих.
«Вы теперь будете столь же недовольны, мистер Сент-Мор?»
Банты, ленты и оборки, украшавшие платье раньше, были аккуратно спороты. Платье было сшито из великолепного французского бархата, хозяйка этого платья знала толк в качестве ткани, хотя в остальном вкус был сомнительный, поскольку лиф вырезан очень низко. Чтобы исправить это, Элинор добавила на лиф и подол прекрасное бельгийское кружево.
