быстро столь многого достигли.
Тон ее голоса говорил о многом. Чарли похолодел. Что им всем стало известно? Беспокойство, которое он испытывал с самого утра, тисками сдавило сердце. Что-то не так.
Чарли быстро огляделся. Позолоченное убранство Санатория. Мужчины и женщины в дорогостоящих нарядах, с изысканными манерами. Гнев захлестнул Оссининга. Элеонора Лайтбоди принадлежит к их числу, а он для нее – пустое место, забава, игрушка. Не было никакой романтики в том рождественском обеде, никакой задушевности. Богатая скучающая женщина, муж расхворался, половина обитателей Санатория уехала на праздники домой – вот она и развлекалась, беседуя с ним, а могла бы поиграть с собачонкой или полистать детектив.
– Вы похудели, – отметил он, стараясь хоть чем-то ей досадить. – Ваша диета вам не подходит.
В ледяных глазах – ни тени интереса к его словам. Чарли вновь оглянулся на вход в пальмовый сад. Толпа совсем поредела.
– Я лечилась голоданием, – спокойно сообщила Элеонора, – новейшая методика. Но сегодня мы поедим от души, верно, Вирджиния?
Вирджиния похлопала по корзинке и негромко хмыкнула.
Чарли даже головы не повернул в ее сторону. Он окинул внимательным взглядом Элеонору.
– А загар! – продолжал он. – Много были на солнце?
Удар попал в цель. Элеонора инстинктивным жестом поднесла руку к горлу. Цвет руки резко контрастировал с белоснежным воротничком. Черная, как цыганка.
– Разумеется, – ответила она, и от раздражения морщинка выступила между ее бровей. – Солнечные лучи совершенно естественны и целительны, нам следует впитывать их при каждой возможности и носить белые костюмы, как это делает доктор Келлог, чтобы целительные лучи могли проникнуть в нашу плоть даже в тех местах, которые никогда не видят дневного света. Это известная научная истина, мистер Оссининг, – она вновь прибегла к формальному обращению, отдаляясь. – Даже вы могли бы об этом знать.
Чарли подыскивал резкий ответ, когда на них обрушился тот скособоченный, торопливый, громкоголосый человек, что был вместе с Элеонорой в дождливый апрельский день, – человек с несоразмерно большой головой и непереносимым, каким-то судорожным голосом.
– Элеонора, Вирджиния! – рявкнул этот человек, хватая обеих женщин за руки и совершенно не замечая Чарли. – Вы готовы?
Они были готовы. Сразу же подобрались, легонько переступая на месте, подергивая плечиками, разглаживая юбки, поправляя шляпки на головах, – вот-вот пустятся в путь.
– Вы очаровательны, – прорычал большеголовый, поворачиваясь спиной к Чарли и протягивая руку, чтобы вести их прочь. – Совершенно очаровательны. Обе.
Внутри Чарли лопнула какая-то пружина. Он не позволит обращаться с собой таким образом, не даст им пренебречь собой. Он – Главный президент компании «Иде-пи», и не важно, процветает она или нет. Скоро ему предстоят великие дела.
– Рад был повидаться, Элеонора, – произнес он, постаравшись вложить побольше яда в свои слова.
Маленькая группка остановилась, замерла, обернулась к нему. Большеголовый – его вроде зовут Беджер? – уставился на Чарли так, словно на его глазах ожил, превратился в человека и обрел голос комок грязи. Вирджиния Крейнхилл решительно вздернула подбородок. Элеонора поджала губы. Она быстрым взглядом окинула помещение и, внезапно подскочив к Чарли, крепко, по-борцовски ухватила его за локоть и оттащила в сторону.
– Мне все известно про ту тысячу долларов, – прошипела она, горячим дыханием обдавая его лицо. – Вы воспользовались слабостью моего мужа, несчастного, больного человека, стоявшего на краю смерти…
– Это совершенно законное капиталовложение.
– Во что? – Их лица были так близко, казалось, они вот-вот поцелуются. Человек в белой униформе Санатория спокойно наблюдал за ними с другого конца комнаты, сложив руки на груди. – В фиктивную компанию? В вымысел, обман, надувательство? В пенсионный фонд Чарльза П. Оссининга? И где теперь это «вложение», скажите на милость? – Ее сотрясала дрожь. Глаза ее насквозь пронзали Чарли. Она все крепче сжимала его руку, а потом вдруг отбросила ее прочь, словно какую-то гадость, нечаянно подобранную с земли. – Знаете ли, на таких, как вы, найдется закон.
Чарли хотел объясниться, хотел привести ей какие-то доводы, солгать, пустить в ход свое обаяние. Он хотел, чтобы эта женщина восхищалась им, обожала его… Слишком поздно. Он упустил момент, и это повергало его в ужас. Если Элеонора видит его насквозь, то, быть может, и другие тоже? Даже миссис Хукстраттен?
Кто-то коснулся его руки. Благодетельница стояла рядом с ним, в напряженной позе, носки ее туфель аккуратно соприкасались.
– Чарли, – позвала она, – Чарли, дорогой! – ее голос дрогнул, и она обменялась взглядами с Элеонорой. – Пойдем. Все уже ждут.
Он повиновался, но Элеонора не собиралась отпускать его так скоро.
– Да, Чарли! – окликнула она, позволяя Беджеру подхватить себя под локоток и хмуро оглядываясь. – На случай, если мы больше не увидимся, – желаю приятно провести время за ланчем.
Всего собралось человек двадцать гостей. Блестящая выставка ухоженных бакенбардов, набриолиненных волос, шелковых шляпок, бриллиантовых подвесок и золотых цепочек для часов. Все уже сидели за столом, угощаясь сельдереем, крекерами и пирожками из отрубей. Тихонько гудела вежливая светская беседа. Миссис Хукстраттен вошла вместе с Чарли. Все разом оставили в покое ножи для масла и стебли сельдерея, уставившись на Чарли острыми, проницательными глазами. Чарли поспешно оглядел гостей, пробормотал извинения и опустился на почетное место по правую руку от миссис Хукстраттен. У стола прислуживали две девушки, принадлежавшие к штату Санатория, в синих чепцах и накрахмаленных платьях. Разливали фруктовые соки и воду из источника Санатория. Повсюду папоротник, лианы, цветы, экзотическая зелень – джунгли прижились в штате Мичиган. Чарли нервозно улыбнулся соседу напротив и отряхнул какую-то ниточку, приставшую к лацкану своего недорогого, но вполне приличного синего саржевого костюма.
Его представили гостям. Мужчина справа от Чарли оказался судьей из Детройта, далее сидела избавившаяся от грима и нарисованных усов миссис Тиндермарш. Напротив Чарли разместились мистер Филпот, начальник полиции из Балтимора, и миссис Филпот, крошечная сморщенная женщина, чья кожа больше всего напоминала лист старой газеты. Улыбка у нее была неестественная, резиновая. Слева от этой дамы – массивная глыба с красным лицом и оттянутыми назад ушами (имя Чарли не разобрал) – этот человек принадлежал к Мичиганской Ассоциации Исправительных Заведений. За ним (и на этом по законам этикета представление завершалось) сидела миниатюрная графиня, вся в драгоценностях, и рассуждала о проблемах работы кишечника.
Чарли улыбался всем и каждому, сообщая, что занимается производством готовых завтраков. Но почему в их глазах что-то мерцало, когда они задавали этот в общем-то рутинный вопрос, почему здесь собралось такое количество людей, имевших отношение к юриспруденции? Совпадение? Или здесь и в самом деле надвигается нечто ужасное, грозное, роковое? Да нет же. Он сам себя накручивает. Самые обычные миляги, помешанные на правильном питании. Расстроенные желудки, отказавшиеся работать кишки. Служители закона – ну и что же? Просто не стоит предлагать им делать капиталовложения. Учесть это обстоятельство, и все будет в порядке.
Девушки внесли суп. Чарли погрузился в беседу с Филпотами о сравнительных достоинствах различных готовых завтраков, но тут, взглянув в дальний конец стола, заметил знакомую фигуру. Нескладный, чересчур тщательно одетый, чуточку косоглазый тип с непокорной прядью волос на лбу. Это же Уилл Лайтбоди собственной персоной! Неплохая встряска – столкнуться с ним лицом к лицу после столь бурного разговора с его супругой! Однако Чарли мог бы заранее догадаться, что ему предстоит эта встреча. Он неуверенно кивнул Лайтбоди. Как поступит Уилл? Неужели в довершение всего потребует свою тысячу долларов? Уилл словно его и не узнал. Чем-то озабочен, погружен в свои мысли, словно на другой континент перенесся. Сперва Чарли вознамерился избегать Уилла, когда гости поднимутся из-за стола, но это было бы бессмысленно. Наверняка миссис Хукстраттен пригласила его из-за прежнего знакомства по Петерскиллу.
