спокойным, не в пример импульсивному Брайену, и я решил, что они составляли хорошую пару.
За Бэрри вышел мэр Хэлладей, который не только произнес трогательную речь о покойном, но поклялся принародно, что убийца будет пойман и понесет наказание. Раздались аплодисменты, когда мэр сказал, что Денвер не место для преступлений из ненависти и что смерть Брайена следует запомнить как инцидент, ворвавшийся в свободную от таких преступлений зону. Уверенность мэра, что убийство Брайена было результатом его хождений по городским барам, свидетельствовало об отсутствии прогресса в расследовании.
Пока Хэлладей говорил, я окидывал взглядом присутствующих. Многие лица я видел в светской хронике «Денвер пост» и «Роки Маунтин ньюс», а некоторые — в телевизионных новостях. Брайен всегда утверждал, что знает всех, кто что-то представляет собой в этом городе, и обилие народу на его похоронах это доказывало. Я был горд за нашего старого деревенского друга, добившегося такой популярности в большом городе.
Мы сидели сзади, так как к нашему приходу собралось уже много людей. Сэндерс и Моралес, разумеется, были с нами, но, слава богу, в штатском. Во время службы оба сидели непосредственно позади нас.
— Меня беспокоит то, — шепнула Мелисса, — что я как будто вовсе не знала Брайена. Кто все эти люди? Единственный, кого упоминал Брайен, был Бэрри. Как будто он вел тайную жизнь.
— Мы были его тайной жизнью, — ответил я.
Мэр, наконец, шагнул в сторону. Оркестр неожиданно заиграл «Теряя мою религию».
— Господи! — сказала Мелисса. — Неужели они не понимают, что находятся в церкви?
Хотя Коуди сказал, что не будет на похоронах, я тем не менее искал его. Он оставил мне единственную ниточку надежды.
Когда оркестр умолк, меланхоличный пастор с длинными волосами, стилизованной бородой и открытым воротом сказал нам, что мы здесь не чтобы оплакивать умершего, а чтобы почтить жизнь «богобоязненного» человеческого существа. Он начал рассказывать анекдоты о Брайене — все из Денвера, где он стал публичным лицом, и ни одного из Монтаны, — очевидно, собранные Бэрри и друзьями Брайена. Некоторые были довольно забавными, но они удивили меня и Мелиссу, так как мы никогда не слышали этих историй о друге, которого знали с совсем другой стороны. Мелисса плакала и смеялась, заставив, в свою очередь, плакать Энджелину.
— Я унесу ее наружу, — предложил я. Мелисса охотно согласилась. Сэндерс последовал за мной.
Горы все еще были окутаны снежными облаками. Лыжные курорты, как я слышал по радио, были переполнены. Рекламщики и радиокомментаторы старались перещеголять друг друга в остротах по поводу количества «шампанского порошка», скопившегося за ночь. Я был знаком с большинством этих людей по работе в туриндустрии и помнил, что в жизни они далеко не так восторгались снегопадом, как по радио.
Энджелина, как всегда, предпочитала находиться снаружи. Она крутилась у меня на руках, пытаясь спуститься, но я держал ее; Мелисса нарядила девочку в бархатное платье, розовые штанишки и тяжелое пальто. Пока я возился с ней, я оказался лицом к лицу с Джимом Дуганом, который курил сигарету, прислонившись к стволу лишенного листвы дерева.
Дуган перевел взгляд на Сэндерса, стоящего в нескольких шагах позади меня. Он не назвал свою должность, но, очевидно, в этом не было нужды.
— Дайте нам пять минут, ладно?
Сэндерс отошел к церкви и расположился на скамейке.
— Мэр уже выдохся? — спросил Дуган.
— Думаю, да.
— Как он выглядел?
Я пожал плечами:
— Достаточно хорошо. Он не говорил ничего плохого о Брайене.
Дуган засмеялся.
— Истмен причинял нам много головной боли. Он выводил мэра из себя, так как знал, как тот работает и как работает система. Я всегда думал, что там было нечто личное.
— Брайен был крутым, — сказал я.
— Был. И я хочу кое-что сказать вам. Только между нами, о'кей?
— Конечно. Я всегда доверяю тому, кто меня увольняет. Нет проблем.
Дуган фыркнул.
— Вы ведь знаете, что я всего лишь мальчик на побегушках. Мэр и судья близкие друзья. Жена судьи главный жертвователь на нужды города, поэтому мэр им обязан, если вы меня понимаете.
— Понимаю. — Я старался удержать Энджелину. — Но тут есть нечто большее.
— Что вы имеете в виду?
— Помните, когда мы говорили о Мэлколме Харрисе?
Дуган кивнул.
— Вы знаете, кто был его контактом здесь, в Колорадо?
Он покачал головой.
— Обри Коутс, Монстр Одинокого каньона.
Дуган застыл, поднося сигарету ко рту.
— Как я говорил вам в тот день, — продолжал я, — на мэра свалилась бо?льшая проблема, чем он думает. Если окажется, что штаб-квартира международной сети педофилов находится в этом городе, под его носом, это не поспособствует его политическим амбициям. К тому же его дружка — судью могут обвинить в оправдании Коутса. Как это будет звучать в передаче новостей?
— Нет-нет, — возразил Дуган. — Это не судья, а паршивая полицейская работа. С мэром это никак не связано.
Я понимал, что он старается смягчить ситуацию.
— Вы хватаетесь за соломинку, — продолжал Дуган. — За все, что может ударить по судье.
Я не ответил.
— Я слышал, как вы на днях пытались повидать его. А когда вас не пустили, вы позвонили ему, использовав мое имя для туманных угроз. Мэр просил меня заняться этим, но я еще не вник в суть дела.
— Благодарю вас.
— Предлагаю не превращать это в привычку.
Он перевел взгляд на Энджелину, которая все еще вырывалась и сбила набок мою шляпу.
— Это ваша малышка?
— Да.
— Та, из-за которой…
— Да.
Дуган покачал головой и отвернулся. Он казался искренне тронутым.
— Да, — сказал я. — Это та девочка, которую добрый друг мэра судья Морленд собирается отобрать у нас в воскресенье.
Дуган затянулся сигаретой и выпустил струю дыма.
— Судья Морленд представляет собой редкий тип, Джек. Я видел таких, но нечасто.
Я позволил ему продолжать.
— Вы смотрите на вещи с неправильной точки зрения. Вы делаете неправильные выводы. Я знаю по опыту, что политики, которые стремятся вверх, никогда не действуют поспешно. Они думают наперед и сосредоточены на цели. Поэтому иногда нелегко правильно понять их шаги.
— И какова же его цель? — спросил я.
— Верховный суд.
Я покачал головой.
— Каким образом кража нашей дочки может помочь ему попасть в Верховный суд?
— Не знаю, Джек. Вы должны это выяснить. Но я знаю, что он этого хочет.
