Барбюсом на буксире, а еще через полцикла они напряженно пыхтели у Брима над ухом, внимательно следя за всеми его движениями.
В который раз пробегая взглядом по бессмысленным циферблатам, он вздрогнул. Чертово нулевое значение, будь оно трижды проклято! Где-то в глубине этой махины весь этот радиационный механизм предохраняется мощным демодулятором. Выходит, раз индикатор пульсации выключен, тот может быть выключен тоже! Он мгновенно взмок. Значит, вся эта субсистема давно может работать в запредельном режиме. Он отчаянно зашарил глазами по приборам… Вот! Он вздохнул с облегчением. Он нашел тумблер демодулятора, и тот был включен.
Он озабоченно проверил интенсивность излучения. Вселенная! Она уже перевалила за тысячу четыреста! Он стиснул зубы, пытаясь в уме перевести миллирыггены в какие-нибудь удобоваримые единицы измерения. Потом тряхнул головой и немного успокоился. Ну разумеется! Тысяча четыреста миллирыгген для такой махины самое подходящее давление (у нее нет резервных емкостей). Если быть точным, давление было на деление ниже нормы.
Взяв себя в руки, он подождал, пока давление поднимется до рабочего значения, потом щелкнул тумблером включения пульсации и снова посмотрел на циферблат. Стрелка дрогнула. С шумом, напоминающим тяжелый вздох, ожила система охлаждения за рубкой управления, потом с ровным гудением заработал излучатель. Тяжелая машина выровнялась, всплыла на восемь иралов от земли и осталась висеть в этом положении.
— Вот оно что, лейтенант! — вскричал в благоговейном ужасе Барбюс.
Через открытый люк до Брима донеслись радостные возгласы остальных. На мгновение он, зажмурившись, откинулся на жесткую спинку водительского кресла и глубоко вздохнул. Ему в самом деле удалось врубить эту проклятую штуку.
— Ладно, Барбюс, Фрагонар, — произнес он. — Вы оба все видели. Сможете показать остальным?
— Да, сэр, — мгновенно откликнулся Барбюс.
— Думаю, что смогу, — ответил Фрагонар, еще раз хмуро посмотрев на приборную доску.
— Думаете или сможете? — переспросил Брим. — Никак нет, сэр, — ухмыльнулся Фрагонар. — Смогу.
— Вот так-то лучше, — улыбнулся в ответ Брим. — Тогда ступайте. Вам еще заводить семь машин, пока я буду разбираться, как та груда ржавчины трогается с места. — Подойдя к люку, он прислушался к ровному гудению, доносившемуся из-под днища машины, потом посмотрел на маленькую толпу своих Синих Курток, сгрудившихся перед ней. — Отойдите-ка подальше от греха! — крикнул он, потом вернулся на водительское место и сел за пульт.
Устроившись в кресле поудобнее, он посмотрел на ограничитель пульсации и покачал головой. Нет, три четверти — слишком много. Правда, колесико регулятора размещалось очень неудобно, так что ему пришлось приложить силу, чтобы повернуть его — ценой ободранных пальцев — и уменьшить проводимость до пятидесяти процентов. Потом он протянул руку и открыл фазораспределитель, пустив энергию в ограничитель пульсации. Гудение излучателя сменило тональность, сделавшись чуть ниже и глуше. Он нервно прикусил губу и проверил в уме все свои действия. Так, интенсивность в норме (точнее, чуть выше, но не настолько, чтобы беспокоиться об этом), фазораспределитель в положении «включен» и отрегулирован на пятьдесят процентов, охлаждение работает, гироскопы — тоже, корпус на нормальной для перемещения высоте. Он глянул вперед. Путь открыт. Толпа зрителей разбежалась, хотя там и тут из-за деревьев или камней выглядывали любопытные лица.
Брим рассмеялся. Вот уж, за это он никого винить не будет!
Он еще раз посмотрел на приборы — все вроде бы в порядке — и добавил давления на излучатель. Гул в машинном отделении слегка усилился, и машина начала вибрировать. Ничего больше не происходило.
Брим нахмурился и открыл ограничитель пульсации еще немного. Теперь машина рычала, как зверь, и тряслась, но двигалась, хотя и неровными рывками. Жаль только, это движение и близко не напоминало то, каким оно должно было быть при таком давлении на излучателе. Он добавил еще давления, и скорость перемещения немного выросла, но это сопровождалось совсем уже устрашающим ревом и дикой, зубодробительной вибрацией корпуса. Те зрители, что до сих пор осмеливались смотреть с безопасного, как им казалось, расстояния, в панике бежали к ближайшим укрытиям. Брим оглянулся — от раскалившихся ребер системы охлаждения в небо поднимался белый пар. В рубке резко запахло раскаленным металлом.
Неожиданно Брим стукнул кулаком по приборной доске. Регулятор скольжения! Вот в чем дело! Поставленный в максимальное положение, он, разумеется, перекачивает всю энергию в систему охлаждения. Неудивительно, что излучатель готов развалиться на куски. Он схватился за рычажок, прикусил губу и с криком «Спокойно, Брим!» передвинул его на половину шкалы вниз.
Устрашающий рык стих, хотя система охлаждения продолжала греться. Истекающий потом Брим решил, что она просто не может остыть сразу.
Теперь скорость росла гораздо быстрее. Брим осторожно двинул ногой одну из рулевых педалей — машина нехотя повернула. Нельзя сказать, чтобы управление было слишком чутким, однако как-то задавать направление движения Брим все же мог. Впрочем, машина и не была рассчитана на ручное управление — только на то, чтобы выруливать на направляющий кабель (сеть которых облачники раскидывали везде, куда высаживались) или сходить с него. Стоило машине стать на кабель, как включалась автоматическая система управления. Вполне типично, подумал Брим, для цивилизации, не поощряющей любые мыслительные процессы у кого угодно, кроме правящего класса. Он видел кабель, по которому ему предстояло вести свой отряд, — тот исчезал в деревьях на дальнем краю поляны.
Деревья! Он продолжал набирать скорость — и еще как! Он уже двигался гораздо быстрее, чем мог себе позволить для безопасного разворота. Он должен остановить эту махину. И быстро!
Он отчаянным рывком перекинул регулятор скольжения обратно в верхнее положение — рык тотчас же возобновился, а с ним и бешеная тряска, переросшая в серию резких рывков. Все незакрепленные предметы в рубке с грохотом попадали на пол, и их стук добавился к лязгу бронелистов корпуса.
Проклятая машина и не думала тормозить! Наоборот, она неслась к деревьям еще быстрее, чем прежде; опушка казалась Бриму зеленой стеной из камня. Что он сделал неправильно?
В состоянии, близком к полной панике, Брим вдруг понял, где допустил ошибку, — регулятор фазораспределителя! У этих кретинов он не открывает энергию, а, наоборот, перекрывает ее поток, так что, переведя его с трех четвертей на половину, он на деле удвоил нагрузку на излучатель. Неудивительно, что регулятор скольжения не справляется с работой! Он в ужасе представил себе, как тяжелая машина врезается в стену деревьев и несется все дальше и дальше — до тех пор, пока ей не встретится достаточно толстое дерево… Он вздрогнул, вцепился в колесико регулятора и, снова обдирая костяшки пальцев, перевел его в прежнее положение.
Скорость сразу же начала падать — вместе с жутким рычанием в машинном отделении. Не было уже поздно. С оглушительным треском махина врубилась в крайние деревья, ломая их как спички и швыряя их обломки на сотню иралов в воздух. Брим изо всех сил двинул от себя правую педаль — машина закачалась словно звездолет, попавший в самую черную из всех черных дыр, и начала поворачивать. Прямо по ходу Брим увидел сквозь бронестекло кабины толстенное дерево, прямо-таки выскочившее специально ему на дорогу… Ну, все!.. Он изо всех сил вцепился в приборную доску, обезумевшая машина налетела на почти не видный с его места камень, отчаянно качнулась, выпрямилась, пролетела мимо дерева и замерла перед побегом не толще запястья Брима.
Пару циклов Брим сидел, зажмурившись, вдыхая запах расщепленной древесины и прислушиваясь к возобновившейся канонаде, недовольным крикам потревоженных птиц и потрескиванию остывающего металла за спиной. Потом вздохнул, взялся за управление и вывел машину обратно на поляну.
Теперь его дымящаяся, засыпанная ветками и листьями машина двигалась с нормальной скоростью — в первый раз за все время. Остановив машину перед толпой торжествующих Синих Курток, он услышал радостные крики и покраснел.
За десять циклов до намеченного срока выступления возглавляемой Бримом колонны все экипажи
