Глава 9
Марго под восторженный шепот окружающих подошла к Бриму, взяла его за руки и легко коснулась губами его губ.
— Вилф, — прошептала она с улыбкой, от которой у него окончательно перехватило дыхание. — Я знала, что ты сможешь попасть сюда сегодня.
Окаменев на мгновение, он мог только смотреть в ее голубые глаза. Никогда он еще не видел ее обнаженных плеч — не говоря уж про выглядывающие в вырез платья маленькие груди. Сердце его готово было разорваться от волнения.
— Марго, — хрипло прошептал он. — Как ты прекрасна!
Она рассмеялась.
— Наверное, я чуть привлекательнее, чем была в нашу последнюю встречу, — произнесла она. Ее голос звучал мелодией, даже более нежной, чем звуки дворцового оркестра. Она дотронулась до азурнийского ордена на его мундире и улыбнулась, заглянув ему в глаза. — Я так горда за тебя, — прошептала она.
Где-то далеко-далеко чей-то голос объявил о прибытии кого-то по имени Годилла, но Брим не обратил на это никакого внимания. Все, чего ему хотелось в этой Вселенной, — это заключить Марго Эффервик в объятия и не отпускать совсем. Казалось, кроме них двоих, в зале никого нет.
Каким-то образом она, похоже, прочитала его мысли. Она снова взяла его за руки и посмотрела ему в глаза.
— Не сейчас, Вилф, — чуть слышно выдохнула она. — Мне еще предстоит исполнять свои придворные обязанности — ничего, у нас с тобой впереди вся ночь. — Она повела его туда, где горели огни и играла музыка. Аромат ее духов сводил его с ума.
Танцы! Брим чуть не споткнулся. Конечно, за время обучения в академии он немного научился танцевать, чтобы не казаться совсем уж белой вороной, — но не более того. У пилотов вообще мало времени на что бы то ни было, кроме полетов. — Марго… — хотел он предупредить ее, но было уже поздно. Она уже была в его объятиях, и они двигались в танце — она парила под звуки музыки, он неловко топтался, неожиданно смутившись.
— Вселенная, Вилф, — хихикнула она ему на ухо, — ты ведь ужасный танцор, правда?
— Я знаю, — кивнул он., — Может, нам лучше…
— Ну уж нет, не пойдет, — рассмеялась она. — Этот тур ты со мной пройдешь до конца, как бы жутко ты ни танцевал. — Она почти прикоснулась кончиком носа к его лицу, заглядывая о улыбкой в его глаза. — О, Вилф, расслабься. Ну, держи меня… вот так. Да, так-то лучше.
Брим вдруг обнаружил, что она прижимается к нему, касаясь щекой его щеки. И действительно, так танцевать оказалось легче. Он ощущал ее тело… ее грудь… Он вдыхал аромат ее духов, и движения их сделались слаженнее. Он прижал ее к себе еще крепче.
И музыка стихла.
Окружающий мир вернулся, когда она медленно отпустила его. Он все еще держал ее за руку, отчаянно стараясь остановить время.
— Не хочу, чтобы ты уходила. Марго, — услышал он свой собственный голос; что до сердца, оно окончательно вышло из-под его контроля.
Она покачала головой и поднесла руку в тонкой перчатке к его губам.
— Позже, позже, Вилф, — прошептала она. — Доверься мне. Остаток ночи мы проведем вместе — притворимся, будто мы снова в таверне «Русалка».
Брим почувствовал у себя на плече чью-то руку. Он повернулся и оказался лицом к лицу с ослепительно улыбающимся принцем Онрадом.
— Вот мы и встретились снова, лейтенант, — дружески произнес наследник престола. — Могу ли я прервать вашу беседу с моей златовласой кузиной?
Брим низко поклонился.
— Сеньор, — произнес он, невольно улыбаясь.
— Кузен Онрад, — улыбнулась Марго, делая реверанс. — Что за радость.
Онрад рассмеялся, и в глазах его заплясали веселые огоньки.
— Я ненадолго, Брим, — произнес он с озорной улыбкой. — Мы, принцы, редко вступаем в безнадежные состязания — особенно если игра проиграна, еще не начавшись. — Он поклонился Марго, музыка заиграла, и они тут же унеслись в танце.
Брим обнаружил у себя в руке еще один бокал. Он постоял, потягивая вино, слушая музыку и глядя на танцующие пары. Взгляд его задержался на хорошеньком правильном личике в обрамлении мягких каштановых волос. Он отвел глаза в сторону, но словно притянутый магнитом, его взгляд вернулся назад.
Она явно ждала этого. Девушка улыбнулась.
Брим понял, что протискивается сквозь толпу.
— Лейтенант Брим, — произнесла она, приседая в реверансе, когда он подошел. — Я надеялась, что встречу вас сегодня.
Брим поклонился.
— Весьма польщен, мадам, — ответил он. — Но я, право, не…
— Цинта, — ответила она. — Цинта Онлеон. — У нее были длинные ресницы, маленький носик и безупречные губы. Узкое платье золотого цвета напоминало Бриму огромный, начинающий распускаться бутон. Как и у Марго, ее юбка имела длинный разрез с одной стороны, однако основной акцент делался на бюст — белоснежный бюст, от взгляда на который захватывало дух.
И пока они болтали, чокаясь, Бриму вдруг стало совершенно ясно, что ни ей, ни ему нечего особенно сказать друг другу, только пустые, дежурные фразы. Ну конечно, его не оставляла равнодушной ее красота, а ее (по крайней мере на словах) — его боевой опыт, к тому же она явно не прочь была провести эту ночь с ним.
Но сейчас это его не интересовало. Он почти с благодарностью отнесся к армейскому офицеру (с огромными красными ушами), который с шумом вторгся в их компанию, дав ему возможность ретироваться в другой конец зала.
Так и продолжался этот вечер — Цинту сменила высокая, стройная Марша в облегающем черном кружевном платье, а ее, в свою очередь, — миниатюрная Беатрис в чем-то таком розовом… Каждая была по-своему очаровательна и к тому же вполне доступна для более близкого знакомства. У них был только один недостаток — ни одна из них не была Марго Эффервик. К удивлению своему, он обнаружил, что дружеских взглядов и интереса — на большее раньше он не мог рассчитывать — уже явно не хватало, чтобы удовлетворить того, кем он стал в последнее время. Теперь ему хотелось еще, чтобы разговор был интересным, возможно, профессиональным и даже капельку изысканным. Вот тебе и карескриец!
Время от времени он видел Марго, танцующую с кем-то из чертовски важных (как он понял) гостей — каждый раз с кем-то новым, каждый раз высокого ранга. И все ее партнеры казались совершенно зачарованными ее голосом, смехом и внешностью. Часто он видел ее в кольце восторженных поклонников, смеющейся и пьющей вино с девичьей непосредственностью.
Дважды она возвращалась к нему, и тогда они танцевали — снова ее щека прижималась к его щеке, и он даже не замечал, что танцует. На второй раз ее веки, казалось, отяжелели, щеки порозовели, и она прижималась к нему еще крепче, чем прежде.
