Пожалуй, так оно и было. Многое говорило о внезапной и трагической развязке. Имущество землепроходца нападавшие, видимо, разграбили: в хижине остались. лишь случайно уцелевшие предметы.
Почти целый день ушел на раскопки. Пора было строить плот. «Ловить живую воду» — как заметил Илья. Да и Косте с Геутваль следовало возвращаться к олень ему табуну.
Но странно: у границы леса мы не находили сухих деревьев, подходящих для плота. Костя чертыхался.
— Не век же тут канителиться! Куда, к дьяволу, запропастился сухостой? И откуда казак притащил кондовые бревна для своей хижины? Может быть, триста лет назад тут росли могучие деревья? — Костя Обернулся и хватил топором корявую лиственницу.
— Вот глупые! Бродим попусту, как лешие. Разберем, Вадим, хижину — вот тебе и плот. В два счета построим, да еще какой! Бревнища то сухие, как порох, триста лет сушились. Плыви хоть на край света!
Пронзительные вопли Ильи всполошили нас. Он махал платком и кричал тонким фальцетом:
— А яи яи и… Быстро беги… Русский люди хоронила!
В густых зарослях, недалеко от избушки старый следопыт и Геутваль рассматривали, согнувшись в три погибели, древний покосившийся крест. Высокие травы совершенно скрывали одинокую могилу. Холм, кем то давно разрытый, почти сравнялся с землей. На перекладине креста едва проступала надпись, сделанная церковной вязью. Удалось разобрать лишь одно слово.
— Голубка… — громко прочел Костя. — Имя, что ли?
— Не думаю. Слово вырезано в середине строки с малой буквы.
— Смотри: большая медведь давно копала, все украла. — Узловатыми пальцами ламут поглаживал старые царапины от когтей на основании креста.
Я принес шанцевую лопатку и сито. Костя срезал ножом траву, и мы вчетвером снова принялись за раскопки.
В горизонте вечной мерзлоты мы откопали лишь лоскут старинного русского сарафана и длинные пряди русых женских волос.
— Ну и дела! — почесал затылок. Костя. — Откуда женщину сюда триста лет назад занесло?
Чудилась романтическая история давних лет. Удалой казак любил эту женщину. Вместе они прошли всю Сибирь и сложили буйные головушки у подножия Главного водораздела, в ту пору не более известного русским людям, чем для нас с вами Марс или Венера.
Геутваль терпеливо просеивала грунт через тюлевое сито и вдруг обнаружила в сетке потемневшую металлическую бляху, похожую на медаль. Вылили ее, по видимому, из сплава серебра с бронзой. На выпуклой поверхности рельефно выступал рисунок: кентавр пронзал копьем дракона.
Меня поразил византийский характер изображения Непонятно, как попала такая медаль на край света, в дебри Сибири, в могилу доблестной спутницы землепроходца?!
Эвен долго рассматривал находку.
— Совсем такой зверь люди не видала… — растерянно бормотал он.
Больше мы ничего не нашли в могиле. Костя предложил не отдыхать — разбирать избушку и скорее вязать плот. Перевалило уже далеко за полдень.
Работа спорилась. Сняв прогнившую крышу, мы принялись разбирать стены венец за венцом. Скоро образовалась груда бревен, необычайно сухих и легких.
— Эх и плот будет, как пробка, — восторгался Костя, — на крыльях полетите.
Седьмой от верха венец покоился на уровне нар. Топором я стукнул в угол сруба, у самого изголовья нар, и вдруг часть бревна отскочила, как крышка волшебного сундука, открыв выдолбленный в бревне тайник. В углублении, точно в дубовом ларце, виднелся пыльный сверток бересты. Я бросился к нему.
— Эй, старина! Что ты там выудил? — спросил Костя. Клад нашел. Чур на одного!
В берестяном свертке оказался длинный замшевый мешочек, похожий на рукавицу, расшитый знакомым мне узором.
— Удивительно… Посмотри, Костя, индейский кисет. Как он попал сюда?
Год назад по делам Дальнего строительства я летал на Аляску и в Номе в магазине сувениров видел точно такой же узор на изделиях юконских индейцев.
— Вот так российский землепроходец, — усмехнулся Костя. — А ну, сыпь, — подставил он широкую ладонь, — покурим американского табачку.
Но кошель с индейским узором имел слишком древний вид: замша ссохлась и затвердела, местами истлела. Илья протянул свой охотничий нож, острый, как бритва:
— Режь, пожалуйста… смотреть брюхо надо.
Мы столпились вокруг находки. Я разрезал огрубевшую замшу. На ладонь выскользнул массивный золотой перстень с крупным рубином. Шлифованный камень переливался таинственным кровавым светом..
— Какомэй! — воскликнула девушка.
Вот диво… — прошептал Илья. Перстень был филигранной работы. Резчик вправил рубин в золотую корону, а по обручу перстня выточил тончайший орнамент: выпуклый жгут сплетенной девичьей косы. Я осторожно надел перстень на руку Геутваль, и золотая коса обвилась вокруг смуглого пальца. Перстень был ей очень велик.
— Красиво… — проговорила она, поглаживая золотое кольцо.
Костя тряхнул кошель, и оттуда выпал здоровенный ключ с узорчатой головкой, бурый от ржавчины. Такими ключами закрывали замки старинных русских ларцов. Я видел: их под зеркальными витринами Оружейной палаты в Кремле.
— А где сундук с брильянтами? — пошутил Костя. — Эх и везет тебе, Вадим, на клады. Ай… посмотри, бумага тут какая то…
По счастливой случайности, нож прошел мимо аккуратно свернутого пергамента, который сильно пострадал от сырости и плесени — слипся и пристал к истлевшей замше.
Приятель вытащил из полевой сумки пинцет, с величайшей осторожностью извлек и расправил уцелевшие листы документа.
Пергамент был покрыт затейливой славянской вязью. Америкой тут и не пахло,
По характеру письма найденная грамота не отличалась от челобитных Якутского архива. Такой скорописью писали во времена сибирских землепроходцев.
— Ничего не разберу, Вадим, что писал твой землепроходец!
Действительно, буквы славянской вязи читались с большим трудом. Часа два бились над текстом. Расшифровать удалось лишь обрывки разрозненных предложений. Вот что получилось:
В прошлом во 1571 году июня в 20 день ……….
Семен Дежнев с сотоварищи
…………………………………………………………………………………
…………… Ветры кручинны были
… разметало навечно……. Мимо Большого Каменного носу пронесло, а тот нос промеж сивер и полуночник
…. а люди к берегу плыли на досках …… чють живы ……
…… А другой коч ветром бросило,
рядом, а кошку……… И с того
погрому обнищали ……….
………. А преж нас в тех местах заморских никакой человек с Руси не бывал……… от крепости шли бечевой шесть недель……. А Серебряная гора около Чюн дона стоит, томарой руду отстреливают, а в дресьве серебро подбирают….
цинжали, голод и нужду принимали…
хотим орлами летати…… Атаманская
башня — око в землю, ход в заносье. О Русь, наша
матушка, прости…………
