Я нашел Франсес неподалеку от подзорной трубы; она ходила туда-сюда под деревьями, теребя сорванную с ветки сосновую шишку. К церкви шли одетые в черное женщины; скорбящие жены и матери наносили свой ежегодный визит Деве Марии Ле-Гарупской.
Франсес с раздражением поглядывала на женщин — этот кордебалет плакальщиц угнетал ее. Она чувствовала себя белой вороной — светлые волосы и сшитый на заказ брючный костюм. Она застегнулась на все пуговицы и, шурша по гравию, направилась к медной трубе. Наклонившись к объективу, она принялась разглядывать берег Гольф-Жуана в поисках перевернутого автомобиля Цандера. Я понял, что она выбрала для нашей встречи Ле-Гаруп, чтобы наказать себя.
— Франсес, брось ты. Скажи по-честному — ведь ты ненавидела Цандера…
— Где же она? — Она оттолкнула меня и принялась перебрасывать шишку из одной руки в другую — Я не вижу серую «ауди»…
— Она в полицейской лаборатории — им нужно проверить тормоза и рулевое управление.
— Зачем? Мы можем сообщить все, что им нужно знать. Только вот сообщим ли, а, Пол? Что-то я сомневаюсь… — Она похлопала рукой по трубе, и ее колечко громко цокнуло, так что вдовы обернулись от церкви. — Дай-ка мне монетку. Машина должна быть там…
Я взял ее за плечи и направил к деревянной скамейке на обзорной платформе.
— Давай-ка присядем. На берегу ничего нет — я ездил посмотреть. Франсес, мы были в двух сотнях ярдов, когда это случилось.
— Это все было подстроено. Неужели ты не догадался? — Паника у нее прошла, и теперь она говорила спокойно. — Я была приманкой. Ты искал Джейн, а я тем временем обольщала Цандера. Я сказала ему, чтобы он ехал за мной в Марина-Бе-дез-Анж.
— Поэтому-то он нас преследовал? Он не мог не заметить меня на пассажирском сиденье.
— Это его не останавливало. Я ему сказала, что ты большой любитель секса втроем.
— Вот, значит, что это за погоня в темноте по Суперканнам? Улочки около дороги на Валлорис?..
— Я должна была дать им время подтянуться. Ален Делаж сказал, чтобы я ехала вдоль берега на Жуан-ле-Пен. Пьяные водители нередко слетают с дороги прямо в море. — Она размахнулась и бросила шишку; та, подпрыгнув несколько раз, исчезла в папоротниках. — Поверь, я ведь и не думала, что они собираются его убить.
— Ну, видишь — ты ничего не знала. Тебе не в чем себя винить.
— Должна была знать! — Испытывая отвращение к самой себе, она отвернулась от берега. — До тех пор я еще худо-бедно могла мириться с «Эдем-Олимпией». Но это уж любую чашу переполнит. Пол, это было предупреждение — этих людей нужно остановить, или вслед за Цандером будут умирать другие.
— Теперь они лягут на дно. Делаж рисковал, убивая Цандера. Тот ведь был шефом службы безопасности.
— Он действовал на опережение. Цандер слишком много знал, а потому становился жадным. У него были все эти видеозаписи, и он начал оказывать давление на компании помельче. Он хотел, чтобы в его жалованье включили огромный пакет акций. И потом, против него было и еще кое-что.
— То, что он был арабом? Но ведь Ясуда — японец. В каждом совете директоров есть китаец из Гонконга или Сингапура. Неподалеку от меня живет директор-мексиканец.
— Но они — официальные члены новой элиты. Это люди, выбранные корпорациями. А Цандер, прежде чем обосноваться здесь, возглавлял одну охранную фирму в Пирее. Техническое обеспечение — что-то вроде дворников. Руководители «Эдем-Олимпии» — расисты до мозга костей, но на новый лад. Для них имеет значение только корпоративная иерархия. Они знают, что мир без них рухнет, а потому считают, что им все сойдет с рук.
— Может, и правда, сойдет.
— Нет! — Франсес вцепилась в мою рубашку. — Послушай меня. Некоторые лечебные группы начинают накапливать оружие. Они организуют «охотничьи домики» вблизи иммигрантских поселений в Ла-Боке и Манделье. Считается, что это хранилища для лекарств и промышленных алмазов, и охранники будут хорошо вооружены.
— А на самом деле их цель — провоцировать местных преступников и лоботрясов?
— А потом взбудоражить все иммигрантское сообщество. Мы вернулись в Веймарскую Германию, когда по выходным фрайкоровцы{88} лупили красных. Рано или поздно из недр корпораций возникнет какой-нибудь рейдер с мессианской жилкой, за ним будет стоять весь природный газ Якутии, и он решит, что социальному дарвинизму{89} нужно дать еще один шанс. Послушай, о чем говорят Ален Делаж и Пенроуз, и ты поймешь — они только и ждут его прибытия.
— Ждут, значит, дождутся — свято место пусто не бывает. Сколько всего директоров участвует в лечебных классах?
— Около трех сотен. Многие — в командировках, но на уик-энд, как правило, собирается человек сто. Они орудуют вплоть до Ниццы и Сен-Рафаэля. Творятся жуткие вещи — мерзкое детское порно, изнасилования молодых арабских жен…
— Но полиция когда-нибудь все же вмешается.
— Они смотрят на это иначе. «Эдем-Олимпия» расширяется. Детивель и холдинговая компания покупают тысячи гектаров земли к западу от «де-сто три» — до самой «Софии-Антиполиса». — Франсес мрачно махнула рукой в сторону от моря. — «Эдем-Олимпия» платит миллиарды франков налогов. Они оплачивают новые школы, коллежи и стадионы. Поэтому-то им всюду зеленый свет. Уайльдера Пенроуза и Делажа необходимо остановить вместе с их безумной идеей. Не потому, что она сумасшедшая, а потому, что она работает. Скоро весь мир станет колонией бизнес-парка, а руководить им будет кучка тонкогубых негодяев, которые по уик-эндам притворяются психопатами.
Она пожирала глазами берег Жуана и Кань-сюр-Мера — словно в надежде, что сейчас возникнет цунами и вся прибрежная зона погрузится под воду. Я вспомнил скучающую женщину, которую встретил во Дворце фестивалей, — она проявляла ко мне деланный интерес, рассчитывая с моей помощью отомстить «Эдем-Олимпии». Но после смерти Цандера у нее совсем сдали нервы. Впервые в жизни она опустила очи долу — и, похоже, готова была прыгнуть вниз с откоса.
— Мы их остановим, Франсес. Но нам нужны стопроцентные улики. Свидетельских показаний Филиппа Бурже и двух шоферских жен будет маловато.
— Улики есть. Все «ратиссажи» сняты на пленку. На вилле Гримальди не меньше тысячи пленок. В Ментоне я встречалась с отставным судьей, с которым познакомилась, когда мы покупали его старый дом. Он когда-то был вице-президентом Совета по развитию «Альп-Маритим», но поссорился с Жаком Медесином и его дружками-гангстерами{90}. Они вынудили его уйти в отставку. Его очень заинтересовал мой рассказ.
— Ты только поосторожнее с этим, Франсес. Я должен позаботиться о Джейн. Постараюсь увезти ее в Лондон.
— Она не поедет. Ты же знаешь. — Франсес, уставшая от моей тупости, принялась стучать кулаком о кулак. — Джейн — одна из их основных целей. Ей поручили этот колоссальный диагностический проект.
— Тут же не война. Система и без нее будет работать.
— Естественно! Это же блестящий способ набирать новых членов для лечебных занятий. «Слишком часто простужаетесь летом? Чувствуете слабость? Попробуйте-ка нашу особую разминку. Резиновая дубинка прилагается». Джейн им идеально подходит.
— Она довольно вспыльчивая.
— Была вспыльчивая… Бога ради, Пол, ведь она же наркоманка. Им нужен уступчивый врач, который будет поставлять им сильнодействующие наркотики, не задавать вопросов о странных царапинах и положит на больничную койку любую шлюху, которую покалечат во время этих садистских игр. Их устраивает педиатр, который может лечить несовершеннолетних мальчиков и девочек, подхвативших триппер. И потом, всегда полезно иметь врача, который без лишних слов подпишет свидетельство о смерти, когда в этом возникнет необходимость. Джейн все это для них сделает.
— Она уже начала. Она засвидетельствовала смерть Цандера.
— Она видела, что случилось?
