Сергей прыгнул с капота на землю. Позади него селянин уже яростно перезаряжал ружье для нового выстрела, теперь уже явно в него. Лицо его было яростно перекошено, а руки достающие патрон, дрожали.
Бывший горожанин ринулся прочь в траву, теперь он хотел как можно скорее добраться до леса. На душе было горько, но он знал, что на людей рассчитывать не приходится. Как знать, не может ли такое статься, что эти двое последние жители проклятого села.
Перед глазами стоял ободранный кровавый кусок шкуры. Почему-то гибель под выстрелом змеи ужасала Серегу больше, чем осознание, что эта змея только что была человеком.
– 'Ты становишься змеей, вот почему' – сказал он себе и тоска навалилась с новой силой.
Впереди уже качались деревья бора. Больше он вылазок в Черепихово не предпринимал. Лишь как всегда выбирался к вечеру на пригорок и смотрел на раскинувшуюся внизу деревню под черным куполом. А сверху падал колючий снег.
Минуло довольно много времени голодного животного существования и Серега уже по утрам не мог вспомнить собственное имя. Лишь к полудню на поверхность пробивались из подсознания туманные воспоминания о людской жизни. Поначалу это пугало, но затем мышление у него ослабло настолько, что амнезия совершенно перестала волновать. Его змеиная сущность стала все чаще брать верх.
Теперь к вечеру он не мог вспомнить что делал днем и приползал на пригорок только по привычке и не мог понять зачем это делает. Периодически он обнаруживал себя в совершенно незнакомых местах, а как туда попал понять не мог. Одно хорошо. С потерей памяти престали мучить тягостные воспоминания о поражении.
И в один ненастный и непогожий как всегда день он неожиданно обнаружил себя сидящим на берегу Черного пруда и пристально вглядывающимся в проклятый камень как не бывало опирающийся на булыжник.
Что привело его змеиную натуру в это совсем неподходящее для пресмыкающего место? Или это прорвался таки зов Снорунга, мерзопакостного языческого бога племен Финно – Угорской группы?
Хотя нет, не слышно ничего, а ведь зов должен быть слышен, как был он слышен плененному Кузьмичу.
Минуту посидел гладя на камень, на тяжелые воды пруда, а затем подполз к камню, приподнялся и ударился со всей силы об землю. Аж дух захватило. Вспыхнуло, мир перевернулся два раза в глазах, а затем он вскочил на четыре конечности подпрыгнул метра на полтора от щенячьей радости.
Он стал волком. Некрупным, но мощным и быстрым, с густым теплым, серым мехом. Он слышал, чувствовал запахи, и ощущал голод. Скосил оранжевый глаз на камень, хрипло взвыл и кинулся в лес.
С этого момента начался второй этап Серегиного вынужденного отшельничества в лесу. Легконогим волком мчался он по лесу, охотился, выслеживал быструю добычу, всяческих зайцев, мышей, а если повезет и косулю. Заваливал ее съедал. Насытившись мчался к камню, там бился об землю и вскакивал черным вороном. Взмывал тяжело в черное небо, кружился там, почти неотличимый от облаков, возвращался, и огромным лосем рвался сквозь лес, трубил.
Он поменял личины десятков животных, был и белкой с пушистой оранжевой шкуркой, был и здоровым зайцем русаком и лупил передними лапами об старый пень, был лисой, барсуком мышкой полевкой и огромной белой совой. Жизнь была вольная. Он мог бегать, летать, ползать, он слышал, чувствовал запах, а огромными совиными глазами различал зайца за полкилометра. Яркая была жизнь, да вот только та искра разума, что оставалась в нем, все быстрей и быстрей гасла.
Стремительно неся ловкое серое тело на четырех мощных лапах он уже не помнил, кто он есть, не знал своего имени, не помнил совсем людей. И уже не терзала его совесть, за брошенное село, не хотел он вернуться, а как истинный зверь жил настоящим моментом, не имея не прошлого не будущего.
В какой то из таких звериных дней он наконец услышал зов. Услышать то услышал, но что это такое осознать и обдумать уже не мог, поэтому он поступил на уровне заложенных в него рефлексов, а именно помчался на призыв.
В волчьем обличье он мчался сквозь лес. Продирался через жесткий кустарник, и ледяная крупа оседала на его теплую шерсть. А зов звучал все громче все мощнее, он уже захватывал лесного зверя, когда носившее человеческое имя Сергей все больше, целиком и без остатка.
'Сюда!' – звал зов. – 'Все кто плавает, летает бегает и ползает! Все сюда, на берег пруда, там где вода делит вечно границу с землею!' Такой был зов, только грубее и безусловный на уровне прямой мысленной передачи. Волк Сергей мчался вперед, а в его маленьком зверином мозгу, под толстой черепной костью горело желание добраться до пруда скорей и подчиниться высшей призывающей воле.
По пути он замечал, хотя и не обращал внимания, что лес со всех сторон от него заполнен зверьем. То были совершенно разные звери, но все они мчались бок о бок, продираясь через жесткий кустарник, но при этом совершенно не чувствуя боли. Вражда была забыта. Волк мчался рядом с зайцем, лисой, даже мелких мышей Серега замечал краем глаза. И те ползли по мере сил, направляясь к Черным прудам.
Лес содрогался от грохота копыт, клацанья когтей, сиплого звериного дыхания. А звери неслись огромной массой, и все больше и больше их стекалось в один сокрушающий вал. Казалось сюда собрались все звери бескрайнего Черепиховского леса. Знающий человек бы сказал, что такое звериное столпотворение произошло из-за того, что где-то в лесу возник пожар. Но он бы ошибся. Все звери бежали по свое воле. Или почти по своей.
Впрочем было еще обстоятельство, о котором сторонний наблюдатель не за что не догадался.
Все бегущие валом звери когда-то были людьми. Собственно, в этой дикой скачке по лесу собралось снова все бывшее население деревни Черепихово. И бежали рядом отцы и дети, сестры и братья не узнавая и не помня друг друга. Не знал про это и Сергей, он вообще не обращал на них внимание и сосредоточился на то, как можно быстрее достичь пруда.
Пока он мчался с неба снова повалил снег. Снег был большой и пушистый, не чета прежнему. Он валился с небес огромными мягкими хлопьями, оседал на ветвях деревьев и на спинах бегущих зверей. Дальние зарницы отражались на падающем в неба пухе, и снег красиво поблескивал. Он устилал сырую черную землю и намертво прилипал к ней и не думая таять. Вокруг становилось все больше и больше белого, черные проплешины земли заметало, и они исчезали.
Когда снегопад скрыл от взгляда все дальние деревья, то бегущие звери оказались под огромным
