больше не считает молитвой.
По сигналу преподобного Гарри и Сол наклоняются Гарри спотыкается и чуть не падает. Они опять берутся за концы жердей. Альфред вопит, Руби хочет заткнуть уши, чтобы не слышать этих ужасных звуков. Альфред так не может кричать, это, должно быть, демон, сидящий внутри него, – знает, что его собираются изгнать, потому что сам Альфред бедный безумный Альфред явно не понимает, что происходит.
Гарри и Сол одновременно резко выдергивают ту жердь, что оказалась ближе к прихожанам и Руби с ужасом наблюдает за тем, как самодельный портшез опрокидывается и Альфред оказывается под водой.
Больше его крики не слышны, но столб пузырей, вырвавшийся на поверхность, свидетельствует о том, что он продолжает вопить. Руби не в силах смотреть дальше. Она отнимает руки от ушей и закрывает лицо; вспоминает слова молитвы, просит о том, чтобы все это прекратилось, чтобы кто- нибудь положил этому конец. Они же не всерьез, не взаправду? Они же не собираются…
Но сквозь пальцы она видит. Она не может смотреть, но и не в силах оторвать взгляд. Кресло начинает бешено раскачиваться, жерди стучат о плиты. Гарри и Сол надавливают сильнее, Руби видит, как на их обнаженных руках вздуваются вены. Пузырей на поверхности все меньше. Арчи опускает Библию, делает шаг вперед, вглядывается в воду.
Руби вскакивает с места, открывает рот.
– Прекратите! Ради всего святого, вытащите его оттуда!
Это кричит не Руби, По проходу к бассейну шагает Джим Баклер. Руби кажется, что она сейчас потеряет сознание из-за испытываемого облегчения. Встает Питер Морфет с побагровевшим лицом и присоединяется к Джону. Выражение лиц присутствующих говорит о том, что они потрясены. Некоторые озлоблены, другие разочарованы, остальные испытывают огромное облегчение.
Преподобный Фейн становится в проходе, и двоим мужчинам, бросившимся спасать Альфреда, приходится его обходить. Но Сол с Гарри – самые сильные мужчины в поселке, они уже справились со своим делом. Кресло больше не двигается, поверхность воды не пузырится.
– Умоляю, кто-нибудь, помогите нам! – кричит Питер, и Руби кажется, что она видит, как поднимается еще один мужчина.
Гарри бросает жердь. Сол что-то ему кричит, но Гарри качает головой и отступает. Эделина занимает место Гарри и вопит, когда Питер Морфет хватает ее и пытается оттащить. Джим Баклер схватился с преподобным Фейном, они толкают и пинают друг друга, но преподобный намного сильнее, и Джиму не удается пройти вперед. Двери в церковь с грохотам распахиваются, Руби поворачивает голову, надеясь увидеть тех, кто пришел на помощь. Но это покидают церковь прихожане, бегут отсюда в темноту.
Несколько мужчин и даже кое-кто из женщин подходят к бассейну. Завязывается драка, Руби с ужасом видит, как кулак преподобного врезается Джиму в нос. Кровь брызжем во все стороны, и капли ее крошечными рубинами падают на каменный пол церкви..
Люди кричат. Некоторые молятся. Руби бросает взгляд на дверь и шагает в проход. Шум перекрывает высокий вой, Руби против воли оглядывается назад. Двое мужчин схватили Эделину за волосы и пытаются оттащить ее от бассейна. Эделина брыкается и лягается, воет и настолько грязно ругается, что Руби уверена: ее тут же постигнет кара, потому что никому не дозволено произнести подобные речи в церкви и остаться живым.
Эделина высвободилась. Мужчины преграждают ей путь, не давая подойти к бассейну, разъяренная женщина оглядывается. Потом бросается вперед. Мужчины бегут за ней, но она уже добежала до сундука со змеями. Он не заперт. Она тянется к нему, дергает, и сундук переворачивается. Крышка открывается, и гремучие змеи вываливаются на каменный пол. Секунду они лежат не двигаясь, потом начинают извиваться, пытаясь найти укрытие. Раздаются новые крики. Руби бросается к двери, но какая-то бегущая женщина сбивает ее с ног.
Тело Руби пронзает боль. Она сильно ударилась спиной, упав на что-то острое. Она чувствует запах гари. Чувствует жар и понимает, что горят ее собственные волосы. Руби вскакивает на ноги, хлопает себя по голове и кричит также громко, как и все вокруг. Она видит, что загорелся один из ковров. Видит, как огонь перекинулся на деревянные скамьи Руби мечется из стороны в сторону, бежит в конец центрального нефа, сбивая по пути еще одну стойку со свечами. Змея поджидает ее на крыльце. Онау грожающе поднимается над плитами, изгибаясь наподобие латинской буквы S. В следующую секунду у Руби мелькает мысль: какая змея красивая! И тут змея нападает.
– Спасибо, – поблагодарила я Руби. – Спасибо, что рассказали.
Я сидела на ее кровати, рядом с креслом. Правой рукой Руби сжимала подлокотник кресла, левой – мою руку. Я тоже сжимала ее руку как можно крепче, надеясь, что это поможет унять ее дрожь.
– Мне показалось, что я сгорю, – призналась Руби. – Огонь был повсюду. Все кричали, куда-то бежали. Никто не остановился, чтобы помочь. Я билась в агонии, но мне пришлось выползать самой.
– Должно быть, вы были не в себе от страха, – машинально сказала я.
Мысли разбегались. Итак, той ночью Альфред не утонул, его убили – с молчаливого согласия половины поселка. Это было последнее несчастье в череде трагических событий.
В поселке появился харизматичный, но с больной психикой человек – и взбудоражил тихую, размеренную жизнь английской глубинки своей устрашающей, маниакальной манерой читать проповеди. Паства – в большинстве своем нормальные, добропорядочные люди – увидела в этом избавление от своего монотонного существования и ухватилась за эту возможность. Она последовала за своим поводырем, и вначале дорога казалась безобидной: службы были немного волнующими, обряды – может, и необычными, но уж точно безобидными. Но постепенно путь становился все мрачнее и повернул, куда никто из них не ожидал.
В ту последнюю ночь вынужденный пост и, готова спорить на что угодно, наркотические вещества, галлюциногены, выявили самые темные уголки сущности этих людей. Я была рада узнать, что даже в этой ситуации большинство проявили человечность. Некоторые прихожане в ту ночь попытались спасти Альфреда. Другие, среди них и Руби, не решились вмешиваться, но пришли в ужас, осознав, что происходит.
Я больше не удивлялась тому, что свидетели событий, случившихся 15 июня 1958 года, не хотят о них говорить. Если бы я была тогда в церкви, я бы попыталась стереть из памяти такое воспоминание. Я понимала, почему Уолтер солгал мне. Прекрасно зная, что его братья и жена сделали с самым беззащитным членом семьи, он решил, что лучше представить все так, будто Альфреда отправили в больницу.
Рука Руби продолжала дрожать, в комнату через открытое окно стал врываться прохладный вечерний ветерок.
– Принести вам кофту? – предложила я.
Она взглянула на меня, выражение ее глаз изменилось.
– Что это было? – спросила она. – Зм…
Она запнулась. Я не сразу поняла, что она имеет в виду.
– Нет, – ответила я. – Меня не кусала змея.
Руби протянула руку и коснулась моей левой щеки. Я даже не попыталась ее остановить.
– Я так и не вышла замуж, – сказала она. – По поселку поползли слухи о моем уродстве. О ноге с отметиной. Никому не было до меня дела. После войны женихов на всех не хватало. Повезло только красавицам, таким как Виолетта и Эделина, они вышли замуж.
Руби отняла руку от моей щеки и накрыла ею мою кисть.
– Моя мама пила, – призналась я. – Она была женой архидьякона, но несмотря на это – а может быть, именно поэтому – безбожно пила. Забеременев, она на время бросила пить, но потом не смогла смириться с тем, что сидит в четырех стенах с двумя маленькими детьми. Однажды вечером она, моя сестра и я сидели в гостиной. Я была совсем крошкой, даже года не исполнилось. Она посадила меня на ковер перед камином. Она пила с самого утра, а потом… уснула.
Руби впилась в меня взглядом. Она, похоже, успокоилась, но руки дрожать не перестали.
– Думаю, Ванесса поиграла, поиграла со мной, и ей стало скучно. Она ушла в другую комнату.
