Диверсант

диверсантов.

До 1950 года, когда в нашей армии появились роты специального назначения, было еще далеко, и, подчиняясь приказу, Николай Кириллович Патрахальцев убыл в Аргентину. Опыт оперативной работы к тому времени у него был достаточно богатый.

Вот как его характеризовали старшие начальники накануне командировки: «Тов. Патрахальцев имеет вполне достаточную образовательную и военную подготовку. Культурный, честный, волевой офицер.

Имеет специальную подготовку и практический опыт работы в этом направлении.

Хорошо владеет испанским языком».

И тем не менее, несмотря на опыт, работать в Аргентине было очень трудно. Обстановка в стране и, в первую очередь, в столице Буэнос-Айресе, в те годы складывалась крайне неблагоприятно для нашей агентурной деятельности.

Это определялось прежде всего политической конъюнктурой. Вот лишь один весьма показательный пример. Член кабинета министров, генерал в отставке Пистарини во время своего визита в США заявил: «Аргентина твердо стоит за США в ее 'холодной войне' против России».

А вот что сообщает тогда же в Центр один из оперативных работников военной разведки: «На официальных выездах в другие города наблюдение ведется усиленное, открытое и довольно наглое, и наши представители ни на минуту не выпускаются из поля зрения».

Аргентинская военная контрразведка контролировала всю официальную деятельность советского атташата, торгпредства и стремилась никого не допускать в военную среду.

На официальных приемах контрразведчики окружали советских представителей большим числом своих сотрудников, которые осуществляли слежку за каждым человеком. Кроме самих контрразведчиков на этих приемах присутствовали их осведомители. Так что если кому-то из наших оперативных работников и удавалось познакомиться с офицером или генералом, это не ускользало от пристального взгляда контрразведки.

Кроме того, аргентинское военное ведомство делало все возможное, чтобы избежать приглашения наших представителей в войсковые части и в военно-учебные заведения.

Однако и эти весьма жесткие меры показались аргентинским спецслужбам недостаточными. Они попытались установить свой контроль даже на мероприятиях, которые проводил советский военный атташе. Требовали, чтобы приглашения на подобные приемы рассылались, например, через отдел иностранных военных атташе, который, разумеется, контролировала контрразведка.

«Следует заметить, — радировал в Центр оперативный работник ГРУ Хамис, — ни на одном нашем большом приеме не присутствовали ни военный министр, ни министр морского флота и ВВС, ни их заместители, или другие крупные руководящие работники».

Практически во всех документах подчеркивается одна мысль — за спинами аргентинской КРО стоят американцы.

«Советским офицерам, — отмечается в оперативном письме в Москву, — приходится иметь дело не только с аргентинской КРО, но и с американской, которая за последнее время ведет свою деятельность против нас более активно, чем аргентинские контрразведчики.

Американцы предпринимают большие усилия заслать к нам агента. Предлагали продать секретное оружие США последних образцов, подсылали с письмом одну из преподавательниц с просьбой принять ее на работу».

В такой напряженной оперативной обстановке начинает свою деятельность Николай Патрахальцев. Его потенциал в резидентуре оценивается достаточно высоко. Если один из сотрудников, назовем его Яновым, как сказано в документе, «по складу своего характера самостоятельно вербовочные работы проводить не может», другой — Боков «может проводить вербовку младших офицеров, мелких чиновников, обслуживающий персонал предприятий», то у Патрахальцева совсем иное амплуа. Он «способен самостоятельно вести вербовку среди старшего офицерского состава, чиновников правительственного аппарата, инженеров, врачей и некоторых лиц свободных профессий».

К сожалению, применить свои способности, опыт Николаю Кирилловичу не удалось. Через год он был возвращен в Москву и занялся своим делом — подготовкой разведчиков-диверсантов. Справедливости ради надо отметить, что работа в Аргентине была не самым лучшим периодом в его, безусловно, плодотворной, многолетней деятельности в разведке. Видимо, это поняли и в руководстве ГРУ и возвратили Патрахальцева к тому делу, в котором он был непревзойденным мастером.

Уже через полтора года, в 1949-м заместитель начальника управления ГРУ капитан 1 ранга Бекренев в аттестации на начальника отдела полковника Патрахальцева пишет: «Офицер большой воли и решительности. Решаемые отделом задачи в основной своей части хотя и являются недостаточно изведанными, однако выполняются вполне удовлетворительно.

Занимаемой должности соответствует. По опыту работы, а также по выслуге лет в воинском звании полковника (с 1943 г.) может быть представлен к званию генерал- майора».

Правда, звание это полковник Николай Патрахальцев так и не получил до увольнения в запас в 1956 году. И только когда на должность первого заместителя начальника ГРУ пришел генерал Хаджи-Умар Мамсуров, он вспомнил о старом друге и соратнике и посчитал, что опыт Николая Кирилловича еще пригодится в разведке.

Патрахальцев был вызван из Киева, где он уже обосновался на пенсии, и восстановлен в ГРУ. Еще тринадцать лет он честью и правдой будет служить военной разведке, возглавит агентурно-диверсионное направление, в последующем преобразованное в направление специальной разведки.

Вот как о том времени вспоминает генерал-майор в отставке Павел Агафонович Голицын: «Берлин в 1961-1962 годах был в центре всеобщего внимания. В силу складывающейся обстановки на острие событий оказалась разведка нашей 20 гвардейской армии. Мне как начальнику разведки, успешно справившемуся с задачами, много было предложений по дальнейшему прохождению службы: в разведотдел штаба Сухопутных войск, на кафедру разведки в Академию имени М. В. Фрунзе, на должность заместителя начальника разведки приграничного округа.

Приехал в это время в Берлин начальник направления ГРУ ГШ, ведавшего частями спецназначения, полковник Патрахальцев Николай Кириллович, предложивший пойти к нему заместителем. Я дал согласие и был назначен на эту должность.

Части специального назначения реорганизовывались и приобретали новое качественное состояние, поэтому как специалиста с практическим опытом борьбы в тылу противника и опытом послевоенной службы меня и пригласил Патрахальцев.

Реорганизация наших частей спецназначения была ответом на создание мощных специальных войск в американской, английской, французской и других армиях блока НАТО. Мы в этом вопросе отставали от вероятного противника».

Началом создания диверсионно-разведывательных войск в армии США послужили 6 сформированных батальонов 'Рейнджерс' для ведения диверсионно-разведывательных действий в тылу противника.

В 1950 годы в штаты пехотных дивизий были включены диверсионно-разведывательные роты 'Рейнджерс'. 6 таких рот использовались американцами во время войны в Корее.

В 1952 году на базе этих рот в американской армии начали создаваться войска специального назначения.

В ту пору тотального противостояния Советский Союз тоже не мог сидеть сложа руки. Ведь главными особенностями частей специального назначения США была их постоянная готовность к боевому применению уже в мирное время. Руководство США считало: когда обычные вооруженные силы применять практически нецелесообразно или преждевременно, следует использовать спецназ.

В ГРУ было известно, что американские подразделения спецназа сориентированы и ведут специальную подготовку к действиям на конкретных театрах военных действий, конкретных объектах.