так и не обратился к государствам-участникам Варшавского Договора за помощью, марионеточное правительство не было создано, партийный съезд состоялся, и он осудил вторжение. Не получилось также справиться и с пассивным сопротивлением народа.
Член Политбюро ЦК КПСС К. Мазуров, прибывший в Прагу под именем генерала Трофимова, телеграфировал в Москву: «Правые активизируются, левые пассивны… Предлагаем еще раз переговорить с Дубчеком и Мерником. Вечером может быть поздно, и в Праге дойдет до настоящих сражений».
Положение усугублялось тем, что акция Вооруженных сил пяти государств расценивалась большей частью стран мира как агрессия. Ее осудили фактически все крупнейшие компартии, в том числе итальянская и французская.
Событиями в Чехословакии были встревожены Югославия и Румыния. Правда, США и многие западные страны «Пражскую весну» считали домашней разборкой на собственной коммунистической кухне и избегали открытого вмешательства в дела региона.
13-й разведывательно-диверсионный отдел Первого главного управления КГБ принимал самое активное участие в пражских событиях. Да иначе и быть не могло.
Еще 2 мая 1968 года замначотдела Александра Лазаренко вызвал к себе начальник ПГУ генерал- полковник Сахаровский.
Приказ звучал коротко: «Бери своих ребят, все что нужно для работы, и сегодня же в Прагу».
Еще не было московских переговоров, в ходе которых Дубчек пытался убедить Брежнева, Подгорного и Косыгина воспринять события в Чехословакии как поиск путей совершенствования системы, устранения пережитков сталинизма. Еще министр иностранных дел И. Гаек не услышал от А. Громыко упрека в том, что в Чехословакии контрреволюция поднимает голову. Еще не состоялась в столице СССР встреча пяти руководителей восточноевропейских компартий, обсуждавших положение в Чехословакии. Все это еще будет, но 13-й отдел КГБ уже летел в Прагу.
Не обошлось и без курьезов. Один из сотрудников отдела был прилично пьян. Все-таки 2 мая — праздник. Пришлось «загрузить» его в машину, потом в самолет. Пока летели, протрезвел.
Протрезвели и остальные, хотя и не пили. Обстановка развивалась стремительно и ухудшалась с каждым часом.
Военные развернули штабные учения «Шумава», политики пытались найти выход из создавшегося положения. Все чаще звучали речи о военной помощи Чехословакии.
Еще был свеж в памяти 1956 год, Венгрия, когда по советским солдатам и офицерам стреляли с крыш, с чердаков зданий, из подвалов. Потери исчислялись сотнями военнослужащих.
Ничего подобного нельзя было допустить в Чехословакии, дабы не пролить крови ни с той, ни с другой стороны.
Но как это сделать, если невдалеке от пражского аэродрома развернута танковая дивизия Чехословацкой народной армии. В соединении 450 танков. Мощная сила! Как поведут себя танкисты в случае конфликта, на чьей стороне они будут? На этот вопрос не брался ответить никто. Стало быть, выход единственный — ни один танк не должен двинуться с места.
Пригласили в посольство министра обороны Чехословакии Мартина Дзура. Предупредили: как бы ни развивались события, дивизия должна оставаться в местах постоянной дислокации. Дзур дал слово, что ни один танк не двинется с места.
Так, собственно, и случилось. Не отдай этот приказ Дзур, «Пражская весна» могла бы закончиться жертвами и кровью. К счастью, этого не произошло.
Как известно, в первоначальном варианте никто не собирался интернировать в Советский Союз Дубчека и его окружение. Москва видела Дубчека в отпуске, в это время из Президиума ЦК КПЧ выводились несколько наиболее «несговорчивых» деятелей, в результате чаша весов склонялась в сторону промосковской группировки. Потом сам Дубчек, опираясь на помощь союзных войск, наводит в стране порядок.
Увы, жизнь разыграла иной сценарий. Был получен приказ доставить Дубчека и его соратников в Москву. Выполнять приказ пришлось полковнику Лазаренко и его подчиненным.
Весь рассказ об этом укладывается у Александра Ивановича в несколько предложений. «Вместе с десантниками я вошел к нему в кабинет. Увидев нас, Дубчек заплакал. Ну что, вывели, посадили в бронетранспортер и отправили в Польшу, оттуда в Москву. Вот и все…»
Сегодня в России некоторые политики негативно оценивают ввод союзных войск в Чехословакию. Действительно, было сделано много ошибок, нанесен удар по престижу нашей страны. Отвергая любые силовые методы разрешения международных конфликтов, тем не менее нынешним политикам следует взять из «брежневского коммунистического арсенала» одно весьма нужное качество — стремление жестко отстаивать интересы своей страны.
Пусть брежневское Политбюро делало это тоталитарно неуклюже, однако оно это делало.
В июле 1968 года во время переговоров в Чиерне-над-Тиссой лидеров КПСС и КПЧ Предсовмина Косыгин сказал: «Осознайте, что ваша западная граница представляет собой нашу границу».
Возможно, кто-либо скажет, что от этих слов веет духом застойного времени. Возможно, но тогда хочется спросить: «А где сегодня наша западная граница?» Смею напомнить: у стен Смоленска, господа.
Убрать предателя…
Надо признать, что 13-му отделу не везло. В 1954 году на Запад сбежал сотрудник отдела капитан Николай Хохлов, которому было поручено уничтожить одного из лидеров Народно-Трудового Союза (НТС) Георгия Околовича; в 1961-м в ФРГ сдался властям агент отдела Богдан Сташинский, признавшийся в убийстве Льва Ребета и Степана Бандеры; через десять лет из лондонской резидентуры скрылся капитан Олег Лялин, завербованный английской МИ-5.
Ни с Хохловым, ни со Сташинским полковник Лазаренко, к счастью, знаком не был, а вот Лялина знал.
На допросе в британских спецслужбах Лялин наболтает такого, чего и в страшном сне не приснится. Якобы тот самый отдел, в котором ему пришлось служить, готовил диверсии в Лондоне, Вашингтоне, Париже, Бонне, Риме. Особенно он упирал на Англию. Мол, советские чекисты собирались затопить лондонское метро, взорвать станцию раннего оповещения о ядерном ударе в Северном Йоркшире, уничтожить стратегические бомбардировщики, а также другие военные объекты.
Эти дикие факты тем не менее были положены в основу обвинения Советского Союза в подрывной деятельности на территории Великобритании, и правительство Эдуарда Хита пошло на беспрецедентный шаг — выслало из страны 105 советских дипломатов. Разумеется, среди них было немало и разведчиков. Благодаря усилиям предателя Лялина британские спецслужбы нанесли мощный удар по лондонской резидентуре.
Газета «Правда» в сентябре 1971 года писала: «В шпионаже клеветнически обвиняют работников советского посольства, торгпредства, Совэкспортфильма, Интуриста и т. д. Но и этого мало. 'Ньюс оф уорлд', расписывая 'смелые и действенные меры' консерваторов, требует немедленно ополчиться против сотрудников посольств восточноевропейских стран.
'Санди телеграф' откровенно называет в качестве новых мишеней британских властей посольства Чехословакии, Польши, а также Египта и Ирана…»
До сих пор, как только в российской печати появляются публикации о предателе Олеге Лялине, сразу же возникают два утверждения. Первое — после побега Лялина отдел претерпел большую чистку, а некоторые авторы убеждают нас, что он и вовсе был закрыт, и второе — якобы взбешенный Председатель КГБ Юрий Андропов приказал ликвидировать предателя. Только вот почему он не был ликвидирован — неизвестно?
Что ответить на эти утверждения? Да, действительно, предательство Лялина нанесло большой вред как нашей дипломатии, так и разведке.
В одном из своих интервью генерал Юрий Кобаладзе, бывший в начале девяностых годов
