— И Пашку… Слушай, они же его на предмет того, что, мол, не в себе ли везет…
— Похоже на то.
— А на нем даже футболки не было. И использует Лева ребят втемную. Пытай — не пытай, что Пашка мог сказать?
— Но тут вот что странно. В этом деле самодеятельность как-то не приветствуется. Ну вот ты, например, лично можешь себе брюлик в задницу засунуть и проехать, если повезет. А ведь тут другое. Тут платить надо. Везут ребята грузовик икры левой — платят. Металлы там всякие тоже. Все под контролем.
— Да в том-то и дело, Петя! Он не платит. А кому, кстати? Таможне?
— Зачем жениху? — Волков выразительно вскинул руку. — Кунакам жениха. Это у них как раз все под контролем.
— Вот! Поэтому и пасут его. До границы. На границе таможня всего вывернула. И после границы, я думаю, тоже, наверное, да?
— Черт его знает… Но сразу после границы такой расклад возник: автобус, багаж — все пусто, значит, как они решили, ребята на себе это самое «что-то» везут, а тут — такая удача. Пацан твой прямо в руки, еще тепленький, весь упакованный…
— …как они думали.
— Как они думали. Вещи они с него все сняли до нитки, просмотрели, ничего не нашли, но на всякий случай с собой взяли, а поскольку рентгена не прихватили… ну и… а там тоже пусто. Решили, что «деза». И отстали. Пока…
— А здесь, что ли, наехать нельзя?
— А что предъявить? Он ведь явно не свое возит. За ним кто-то стоит. А тут за базар отвечать надо. Если бы они его хоть разок на чем-нибудь прихватили — он же не один раз что-то провез, тут явно канал, — вот в этом случае: «Ты нам по жизни должен…» И так далее, и все по схеме. А пока Лев Кирилыч Невельский пересекает рубежи отчизны с самыми благородными целями: показывает несчастным детям белый свет. На деньги спонсоров. Тоже очень благородных.
— А как вообще может быть, чтобы кто-то здесь целый канал открыл, тему раскачал, а кунакам этим структурным не платил?
— Ну, я не знаю… Во-первых, передел идет время от времени. Типа того, мол: «Мы бы заплатили, да ведь некому. Тебе, что ли? Да ты нам сам сейчас заплатишь», — и так далее. Во-вторых, отправитель, человек посторонний, расклада и людей не знает, живет «на фарт». Разок нарвется — все, глядишь, и устаканится. И третий вариант возможен, самое, на мой взгляд, реальное в данном случае. Есть тут у нас в Питере умелец один, гений, так он у себя на даче лабораторию устроил и получил в бытовых условиях ни много ни мало как осмий. Да еще такой чистоты, что никому не снилось. А этого осмия вот такая ампулка — состояние. Вот что-нибудь такое, очень умное, что без конкретной наколки никакая таможня никогда в жизни не ущучит. Да еще в автобусе с детским домом. Кому платить? Зачем? Но без утечки информации все равно никогда не бывает. Всегда что-то просачивается. Хотя бы сам факт наличия канала.
— И вот тебе Пашка. Ну да. Поэтому и голый, и распоротый. А ко мне не эти, не кунаки заглядывали?
— Да нет. Тех я, в общем-то, примерно знаю. Если бы за тебя взялись, все иначе бы выглядело… И менты так не работают. Очень на «контору» похоже, если бы было лет пятнадцать назад. А сейчас… Уж очень много контор этих развелось. И у всех один почерк. Я же говорю — ребята-то разлетелись в разные стороны.
— А я при чем?
— Я же говорю: утечка произошла информации. Не факт, конечно, но могло вот что быть, по моему разумению: кто-то с кем-то что-то не поделил, и на Леву капнули, мол, везет человек, берите.
— А кому капнули?
— Абсолютно не принципиально. Все структуры повязаны. И теневые, и официальные. Все во всех внедряются, у всех осведомители, информация гуляет туда-сюда-обратно. Все знают все. Но не точно.
— Поэтому одни Леву на границе встречают и провожают…
— …а другие его связи отрабатывают. Но ни те, ни эти в оперативном контакте не состоят. И только в этом — твой шанс, как я понимаю.
— А какое я отношение к связям Невельского имею?
— Да самое, на их взгляд, прямое. Ты и есть его связи. Ну одна, по крайней мере. Ты там жил полтора месяца, уехал вместе с ними, на убитом парне твоя футболка оч-чень приметная, после их возвращения у Льва Кирилыча к тебе претензии какие-то непонятные, но чрезвычайно серьезные. Он же тебя чуть не сожрал, ты говоришь, и при встрече, и по телефону.
— А они его телефон могут слушать? . — И кабинет, между прочим, тоже. Почему тебя не пощупать? Только они сами не знают, что ищут. Пока. Разговоры ваши про футболку им прикажешь всерьез воспринимать? Они пока просто ваши непонятки фиксируют. И отрабатывают на всякий случай. Пришли к тебе, мешок героина или там плутоний по углам поискали-поискали, не нашли, плюнули и ушли. Поставили галочку. Так, в принципе, дело может обстоять…
— Значит, кунаки про меня не знают?
— Да не должны. Они же на пацане пустышку вытянули.
— Так-так-так-так-так… Петр, — Гурский указал на кухню, — я хлопну? Очень стимулирует работу серых клеточек.
— Пей, я не буду. А чему ты радуешься? Тебя и кроме них есть кому порвать. Футболка-то, как я понимаю, денег стоит.
— Стоит, стоит… — Гурский, выйдя из комнаты, налил себе на кухне водки, достал из банки маленький маринованный огурчик, выпил и закусил.
— Вот смотри, Петя, какой я лично во всем этом расклад вижу, — сказал он, вернувшись в кресло и закуривая сигарету. — Для кунаков таможенных, которые Леву пасут, меня просто нет, так?
— Так.
— Для ментов или уж я не знаю, кто они такие, но это и не важно, я — фигура проходная, вроде поварих или шофера. Они меня пощупали и вычеркнули, если мы с тобой правильно рассудили и это не Моссад ко мне залетал, ну просто посмотреть, как, мол, потомок древнего русского рода здесь поживает, несмотря на жидомасонский заговор, в каких таких жилищных условиях. Верно?
— Возможно. А…
— …а для хозяина «контрабаса» меня тем более нет, Петя. Ты же сам говоришь, что футболка денег стоит, так? Так вот списал ее Лева на случай с Пашкой. Вот сдохнуть мне, списал. А что ты хочешь? Издержки транзита. Откуда кто знает, как там дело было? Украли мальчишку. И, я уверен, вместо официальной версии с маньяком точнехонько историю с преследовавшими его бандитами и втер. Дескать, скажите спасибо, что я, рискуя собственной шкурой, остальные до адресата довез. Вы мне платите? Я везу. Через таможню провез? Провез. А остальные всякие бандитские разборки — ваши дела. Тем более что по ментовским документам у него — все в цвет. Труп обнаружен голым. А? И фотографии эти в столе — мы еще удивлялись — у него для отмазки лежали. Вот, дескать, посмотрите своими глазами…
— Логично.
— И за шелупонью, как ты говоришь, этой — его личная инициатива. Хозяин-то, как я его себе представляю с твоих слов, если бы знал, что я к его товару хоть какое-нибудь отношение имею, так сидеть бы мне давно на цепи где-нибудь в подвале и, жидко под себя какая, вспоминать, куда я футболку девал. Так?
— Примерно…
— Ну вот. Он и этих-то двоих, про которых ты рассказал, ко мне втемную послал. Футболка, мол, белая, такая вот. А что да как, я думаю, они и не спрашивали. Надо, значит надо. С вас аванец. А принесем — расчет. Скроить[2] он решил футболочку, Петя. Денежек срубить самостоятельно. Жадный он. Каждую копеечку любит, причем всякую. Не понимает — где можно, где нельзя. Поэтому и сдали его. Не из-за этой конкретной футболки, конечно, на таможне-то засада до этого была, а уж потом он ее скроить решил, но сути дела это не меняет. Нет в данной конкретной ситуации с футболкой за ним никого и ничего, кроме его собственной жадности. И выходит, что против нас он — один- одинешенек, бедолага. Мы же его…
