Совершенствованию физических кабинетов Академии наук и Петербургского университета отдали много сил Ленц и Якоби. Ленц на свой риск открыл студентам доступ в физический кабинет Академии наук.
Преемник Ленца по Петербургскому университету Ф. Ф. Петрушевский (1828–1904) пошел еще дальше: используя приборы, находившиеся в физическом кабинете, он устроил для студентов лабораторный практикум по физике, правда очень небольшой.
Однако ни Петрову, ни Ленцу, ни Якоби, ни Петрушевскому не удалось создать физической лаборатории. Это удалось сделать только Столетову.
До Столетова первенство в развитии русской физики бесспорно принадлежало Петербургу. Но с появлением Столетова оно надолго перешло к Москве. Открытие московским физиком лаборатории ознаменовало начало нового, более высокого этапа в развитии русской физики.
Столетов коренным образом изменил преподавание физики в Московском университете. Из его учеников образовалась первая школа русских физиков, столетовская школа.
Школа Столетова не была школой в том смысле, как мы это теперь понимаем. Современная школа предусматривает узкую специализацию. Все участники ее, руководители и ученики, разрабатывают разные стороны одной и той же проблемы. Такую школу Столетов не создал. Да это и естественно! Столетову приходилось заботиться о развитии всех отраслей физики, он не мог и не имел права сосредоточиться на какой-то одной проблеме, это было бы неоправданной роскошью.
Нужно было готовить физиков, которые работали бы в области и термодинамики, и электромагнетизма, и акустики, и оптики, — ведь это была первая в России физическая школа. И хотя большинство работавших со Столетовым не продолжали непосредственно его исследований, все эти люди, тем не менее, имели полное право именоваться его учениками.
Большая эрудиция руководителя школы была источником, из которого черпали знания физики самых разнообразных специальностей. Уходя из лаборатории, разъезжаясь в разные концы нашей родины, они повсюду распространяли идеи своего учителя, продолжали его дело.
В середине семидесятых годов уезжает Колли. В Казанском университете он начинает создавать физическую лабораторию. В Киев, к старому другу Столетова Авенариусу, едет Шиллер. Вместе с Авенариусом он там основывает еще одну русскую физическую лабораторию. В Варшаву едет Зилов.
Но столетовский кружок не редеет. Все новые силы вливаются в него. Членом кружка становятся студенты Д. А. Гольдгаммер, В. А. Михельсон, Б. В. Станкевич. Все они впоследствии стали крупными физиками.
Почин Столетова подхватывают и те физики, которые не были его учениками. В Петербурге Федор Фомич Петрушевский, имя которого вошло навсегда в историю русской физики, как имя человека, оказавшего поддержку изобретателю радио Попову, также строит лабораторию. Столетов становится как бы центром, к которому тянутся отовсюду нити, становится вождем русских физиков.
Столетов заботливо готовил кадры ученых. Скольким русским людям Столетов открыл дверь в науку!
Вот относящееся к 1880 году письмо Столетова к декану физико-математического факультета А. Давидову — один из характерных документов, показывающих заботу ученого о молодых физиках. В этом письме идет печь о будущем профессоре Технического училища В. Щегляеве.
«Уезжая на-днях в заграничный отпуск, я не буду участвовать в окончательном факультетском заседании, а потому теперь же попрошу Вас внести в факультет следующее мое предложение.
Оканчивающий курс студент Матем. Отделения Владимир Щегляев прилежно и с успехом занимался в последнее время физикою и подал мне весьма хорошую диссертацию на степень кандидата. Он желал бы продолжать свои занятия и по окончании курса.
Поэтому, в случае успешного окончания Щегляевым всех экзаменов и удостоения его степени кандидата (в чем не сомневаюсь), я желал бы предложить г. Щегляева к оставлению при университете на два года, без содержания, для усовершенствования знаний по физике и приготовления к степени магистра».
«Когда его ученики отправлялись в заграничные лаборатории, то он и за границею, — вспоминал А. П. Соколов, — не оставлял своих учеников без попечений… Прежде всего молодые ученые снабжались рекомендательными письмами к Гельмгольцу, Кирхгофу или Кундту. Далее сношения с командированными поддерживались постоянною перепискою, и здесь заботы Ал. Гр. доходили иногда до мелочей, до советов, как дешевле и лучше устроиться в том или другом городе. Продолжая обнаруживать живой интерес к их работам за границей, он часто помогал своим советом, а иногда и более деятельно, заказывая на счет лаборатории аппараты, нужные для их работ. Отчеты, представляемые командированными, Ал. Гр. просматривал с особенным вниманием, указывал на их недостатки, а иногда и сам исправлял их и даже принимал на себя труд корректирования при напечатании».
Своих учеников Столетов любил строгой, взыскательной любовью. Чем лучше он относился к ним, тем большего от них требовал.
Случай, происшедший с докторской диссертацией одного из любимых учеников Столетова — Д. А. Гольдгаммера (1860–1922) — хорошо показывает; как строго судил руководитель школы работы своих воспитанников.
Докторская диссертация Гольдгаммера была написана им всего через год после магистерской, посвященной исследованию влияния магнитного поля на электропроводность металлов. Магистерскую диссертацию Столетов приветствовал как выдающийся вклад в науку.
Докторскую диссертацию Гольдгаммер посвятил частному случаю уже исследованного им вопроса.
Упрекнув своего ученика за то, что тот крайне сузил тему и ограничился исследованием электропроводности одного только никеля, и ставя ему в вину, что он, получив довольно тривиальные результаты, счел исследование завершенным, Столетов затем писал:
«Так легко было бы дать работе большую чистоту и законченность, так обязательно было это ввиду крайней узости темы! Между тем, диссертация, несмотря на значительный потраченный труд, производит впечатление неутешительное».
Сам всегда работавший вдохновенно, горячо и без тени ремесленничества и компилятивности, он, никогда не выбиравший легкие пути в науке, был особенно недоволен тем, что Гольдгаммер в докторской диссертации отступил от творческого отношения к науке.
«Видно, — пишет Столетов, — что автор торопился, что он сам охладел к избранной теме, что он не счел нужным подвергнуть свой труд окончательному пересмотру».
Так заботливо, внимательно и строго следил Столетов за научным ростом молодых физиков.
Много ученых прошло выучку в школе Столетова. Вот далеко не полный перечень его учеников: физики — Н. А. Умов, Н. Н. Шиллер, П. В. Преображенский, К. А. Фишер, Р. А. Колли, П. А. Зилов, Е. И. Брюсов, И. Ф. Усагин, А. П. Соколов, В. А. Михельсон, Д. А. Гольдгаммер, Б. В. Станкевич, В. А. Щегляев, В. К. Скржинский, Е. Т. Покровский, В. И. Ребиков, С. Н. Световидов, П. Н. Лебедев, Н. П. Кастерин, математики и механики — Н. Е. Жуковский, Н. А. Шапошников, А. И. Ливенцов, И. С. Громека.
Великий вклад сделала столетовская школа в науку. Не говоря уже о таких корифеях, как Жуковский, Умов, Лебедев, неизгладимый след в науке оставили и многие другие ученики Столетова.
Михельсон положил начало физической теории горения и своими исследованиями распределения энергии в спектре явился одним из провозвестников квантовой теории — гениального достижения новейшей физики.
Гольдгаммер, кроме упоминавшихся работ, дал исследования, посвященные разработке проблем электромагнитной теории света, квантовой теории и т. д.
Усагин был создателем замечательного электротехнического аппарата — трансформатора. Шиллер внес ценнейший вклад в обоснование термодинамики и создал закон, дающий возможность рассчитать упругость насыщенного пара.
Автор крупных исследований, Шиллер, к сожалению, впоследствии отошел от традиций передовой русской науки. В общественной жизни и в своем научном творчестве он стал выступать как идеалист, как реакционер.
Заметной фигурой в математической физике был Станкевич. Его работы по кинетической теории газов и теплоты — значительное явление в физике.
Соколов оставил ценные труды по исследованию радиоактивности.
В историю русской электротехники вошли имена Скржинского и Ребикова. Скржинский был одним из
