– Мне очень нужна работа, – осмелился сказать Антон, Ответом ему был холодный взгляд.
– Да?
– Да… – еле выговорил Антон. – Я немножко кибернетист, немножко оператор… Правда, у меня нет образования… Но я буду учиться заочно! – выкрутился он. – Просто… Понимаете, если я не позвоню сегодня… одному человеку, что выхожу на работу, я могу этого… эту девушку потерять…
Марина задумчиво, чуть приподняв брови, разглядывала Антона. Жилин посмотрел на учителя Строева. Учитель кивнул.
– Хорошо, – твердо сказал Жилин, – я беру вас (у Антона захолонуло в груди). Но учтите: поблажек от меня не будет (Антон истово закивал головой, еще не веря сбывшемуся)! Ясно? В Москве, в Управлении космофлота… Нет, езжайте вы сразу в Звездный городок – пройдете медкомиссию там. Дадут врачи «добро» – быстренько на космодром Фидониси, шестой посадочный сектор. На Спу-1 сделаете пересадку на рейсовый «Бора». И что это у вас на голове творится? Чтоб я этого больше не видел. Все поняли?
– Да, конечно! – сказал с восторгом Антон. – Спасибо большое! До свидания!
Он неловко поклонился и выбежал вон.
Намотавшись по пенатам, наведавшись к своим учителям, нагостившись у обеих мам, Глеб с Мариной до смерти устали и, отужинав в платном ресторанчике на Прусской, подались домой к Марине – к ней было ближе.
Ночной Новгород даже близко не походил на Новгород, освещенный солнцем. Он искушал, он манил, он обольстительно и порочно улыбался, суля все мыслимые и немыслимые услады и даруя их, не скупясь.
Ярко светились прозрачные и полупрозрачные стены и ярусы. Мерно плыли в воздухе огненные буквы реклам, озаряя толпы нарядных людей. Разноцветные блики скользили по фидерам движущихся тротуаров. Все бары-автоматы и даже кафе с табличками «У нас платят» были переполнены. Народ толокся на межъярусных эскалаторах, поднимался по роскошным пандусам, кружил на спиральных спусках – спокойный, раскованный, доброжелательный народ.
– И перед старою столицей, – пробормотал Жилин, – померкла младшая Москва…
– Ты что-то сказал? – лениво спросила Марина.
– Да так, просто. Вспомнилось. Далеко еще?
Марина, обнимавшая его руку, потерлась носом о Глебово плечо.
– Нам на Люгощу надо… – сказала она невнятно и приподняла голову. – Да мы уже почти приехали! Во-он моя «Вежа»!
За спектролитовым колпаком такси ракетировали к небу хрустальные башни.
– Эта?
– Да нет! Слепандя… Которая справа!
У кольцевого подъезда они остановились. Атомокар подождал, пока все выйдут, захлопнул дверцы и покатил на стоянку.
– Спать хочу… – сказала Марина, зевая, и вошла в пузырь лифтовой кабины.
– Скоро выспишься, – успокоил ее Глеб, мгновенным движением подхватывая оброненную Сегундо баночку кленового сиропа. – Не падать! Нам на какой?
– 89-й…
Дверцы чмокнули, запахнувшись, и ускорение мягко налило тяжестью два организма и один механизм.
– Надо будет со Спу обязательно маме позвонить, – сказала Марина. – Очень мне не хочется ее одну оставлять, а что делать? – Девушка вздохнула. – Я у нее до этого той осенью была. Какая там красотища! Осины и тополя прямо как золотые, а небо синее-синее. На Сангре-де-Кристо, на вершинах, уже снег лежал, а склоны темные – там тсуга растет, елки разные… Мы там оленя видели… и бобров.
На 89-м горизонте тяжесть схлынула, и лифт выпустил всю троицу на длинную галерею с прозрачными выгнутыми стенами, сходящимися вверху. За ними дрожало зарево огромного города. Чуть ли не весь Неревский конец простирался далеко внизу, мерцал и переливался, как разворошенные угли. На прозрачной крыше галереи калились красным огни энергоприемников.
– Ну, наконец-то дома! – простонала Марина и протопала в услужливо открывшуюся дверь. Тут же сработала световая автоматика.
– Куда положить вещи? – спросил невозмутимый Сегундо.
– Оставь пока здесь, – распорядилась Марина и скрылась в предбаннике. Через секунду она выглянула из-за двери. – Ты париться не будешь? – спросила девушка с надеждой.
– «Не будешь», – заверил ее Жилин.
– Тогда… там, наверху, есть ванная, – обрадованно сказала Марина, – а то я не люблю, когда кто-то ждет, мне это мешает.
– Парься, парься… – проговорил ласково Жилин, и девушка, белозубо улыбнувшись, исчезла за дверью.
Глеб с интересом огляделся. В огромной гостиной, вдоль трех стен которой тянулся балкон с красивой лестницей, ведущей на верхний этаж, ничего не было, кроме большущего камина, сложенного из камней, и поблескивающей панели компьютерного блока. На полу лежали коврики, сплетенные навахо, а все остальное было убрано, с глаз подальше, в зеркальные стенные шкафы – они смотрелись как одно огромное сплошное зеркало. Такая натура, рассудил Жилин. Не любит много барахла.
…Когда он – чистый, румяный, благоухающий – спустился в гостиную, из бани, лохматя распушившиеся волосы, вышла Марина – чистая, румяная, благоухающая. Изогнутые амфорой бедра, немыслимо тонкая талия, тугие чаши тесно поставленных грудей. Сердце Жилина бухнуло и забилось, как пойманное.
