– Мог бы и раньше сказать, – с досадливой гримаской сказала Яэль.
Вздыбленная скалами, густо усеянная кратерами, кратерочками и кратерными ямками, Луна плавно проворачивалась под «Борой», грея на Солнце бок с Морем Дождей. По разлету светлых лучей Антон узнал кратер Коперник. Значит, эти два – Эратосфен и Тимохарис, а это – Платон (словно кругляш черной земли проглянул из-под снега). А вот, четкий такой, разруб Альпийской Долины…
– Луна-Главная! – авторитетно заявил Гупта, перегибаясь и тыча пальцем в иззубренные края Архимеда. – Здесь вот, на внешнем скате, где сейчас тень.
– Все-то ты знаешь, – сузила глаза Яэль.
– Ну, так… – неопределенно выразился Гупта.
– А кто мне скажет, – оживилась Гунилла, – что это за девушка с мастером? Марина, кажется?
– Подруга, наверное, – предположил Виджай.
Антон заерзал. Гупта переставал ему нравиться.
– Нет, – словно нехотя, молвила Яэль. Она завела руки, собирая пышные волосы, и тонкая ткань рельефно обтянула большие круглые груди – так, что проступили соски. Антон стыдливо потупился.
– Невеста? – полюбопытничала Гунилла.
– Скорее всего, – проговорила Яэль, будто пересиливая себя.
– Да-а… – глубокомысленно затянул Виджай. – У шефа и прям губа не дура…
Яэль сверкнула на него глазами, но промолчала.
– А ты на каком курсе, стажер? – переключился Гупта на Антона.
– Ни на каком, – буркнул тот.
– А-а… – по-своему понял Гупта. – А что кончал?
– Ничего. Я нигде не учился, сахиб (Гунилла фыркнула). Буду поступать на 30. Не женат. Пока. Вредных привычек не имею. Уже. Правда, бывает, играю в покер, но не на деньги, а только на раздевание.
Не глядя на опешившего Гупту, Антон вытянул ноги и случайно коснулся щиколотки Яэль.
– Кстати, насчет раздевания, – промолвила та насмешливо (Антон отдернул ногу). – Выйдите, мальчики, на минутку. Нам с Гуниллой надо переодеться.
– Не вопрос! – с готовностью вскочил Гупта. Загудела задетая полка.
– Осторожнее! – воскликнула Гунилла. – Так же и голову разбить можно!
«Так тебе и надо!» – мстительно подумал Антон. Он пропустил впереди себя кряхтящего Гупту и вышел сам.
– Какие девчонки! – простонал Виджай и осторожно потрогал темя. – Глазов не отвести!
– Глаз, – буркнул Антон.
– Я… что?
– Глаз, а не глазов.
– А-а… Ты с какой будешь? – быстро спросил Гупта. – Чур, я с Гуниллой!
– Да ну? – сказал Антон с издевкой. – А вдруг она не согласится?
– Ну прям! – уверенно сказал Гупта. – Согласится. Я буду само обаяние!
– Все! – прокричала Гунилла из-за двери. – Можете заходить!
В каюте стало совсем по-домашнему: столик был застлан бахромчатой салфеткой, на нее девчонки поставили две пластмассовые груши с магнитными ободками вокруг донышка и прозрачный термос. Обе прелестницы сидели рядышком – голоногие, в уютных, пушистеньких халатиках, и о чем-то шушукались.
– Надеюсь, вы нам уступите нижние места? – сказала Гунилла просительно.
– Не вопрос! – воскликнул Гупта.
Антон молча скинул ботинки с рубчатыми магнитными подковками, подтянулся и улегся на откидную койку.
– Да я ж не сейчас имела в виду, – виновато запротестовала Гунилла.
– Да я так просто, – сказал Антон, умащиваясь, – полежу маленько.
Его открытая улыбка успокоила Гуниллину совесть, и девушка улыбнулась в ответ. Антону она напомнила Лиду – как он, еще той зимой, приехал на хутор пана Мазуренко проводить ее…
Хутор был словно в черно-белом изображении – белый снег, хаты из белого пластолита, черная наблюдательная башня. Только небо было серое.
