В Новгороде Великом есть улицы Розважа и Прусская, Рогатица и Людинцева, через Волхов перекинут Великий мост, а ниже его тянется набережная Буян.

Москвичи ходят по Остоженке и Садовому кольцу, живут в Хамовниках, а работают в «Останкино». А Одесса? Ланжерон и Аркадия, Дерибасовская и Портофранковская, Французский бульвар, Молдаванка, Пересыпь, Привоз! Это не топонимы. Это музыка.

Целые поколения складывали их, веками держались, и оттого они особенны и неповторимы. От каждого такого названия веет давнопрошлой жизнью – дымком и парком русской бани… запахом смолистых досок… парным молочком… смородиновым листом, растертым в пальцах… Не всякий город мог с давности хранить в памяти людской похожие знаки, выделявшие его из прочих человечьих селений, подведенных, увы, под общий знаменатель стандарта. Севастополь – смог.

Катерная, Шестая Бастионная, Якорный спуск, улица Камчатского люнета. Звучит ведь! А Графская пристань? Апполоновка? Корабельная сторона? Артиллерийская слободка? Чувствуете, как окутываются парусами линкоры и пароходофрегаты? Как грохочут бомбарды, как лупит картечь по оранжевой черепице, сшибая ветки с кипарисов? Как шумит море, перелопачивая гальку? Как шелестит отбегающая волна – Севастополь…

Капитан Жилин думал об этом, и ничто другое не занимало его мысли. Иногда, правда, память открывала видение… Африка… Зеленая трапеция Нгоронгоро… Огонь, боль, нескончаемые ночи в госпитале…

Жилин поморщился и мотнул головой, будто отгоняя тошное воспоминание. Не нужно было возвращаться в прошедшее, не нужно… Да разве память приневолишь? Вон что вытворяет, гадина… Ладно, хватит об одном и том же. Можно же хоть недолго просто так походить, полюбоваться видами, а в Севастополе есть на что посмотреть.

Глеб поднимался по извилистым лестницам со стертыми ступенями из ракушечника – «трапам», как их называли севастопольцы, – вставал на парапет, шарил взглядом и обязательно находил синее море. Выбирался узкими проходами среди ракушечных стен на солнце – и встречал глазами морскую синеву. Море, корабли, Херсонес, поднимаемый из руин, бастионы… Хороший город.

Ну где еще такое можно увидеть? Оранжевая пластмассовая черепица и темная глянцевая зелень кипарисов… На фоне синего, как стратосфера, моря. Стены домишек из белого инкерманского камня сливаются с белеными каменными заборами, над которыми висят на жердях виноградные лозы. Калитки глубоко врезаны в каменистые изгороди, а рядом вмурованы черные ядра. Еще бы убрать голубые ящички пневмопочты у калиток и конусы энергоприемников на крышах, и можно представить, как тут было во времена «Очакова и покоренья Крыма».

Жилин шагал по плиточной мостовой, ведомый капризом: вот заросший дроком обрыв с лестницей- трапом. Спускаемся. А вот тут вековые каштаны бросают трепещущую тень. Постоим. Нагулявшись, он свернул направо, к лестнице Крепостного переулка. «Трап» уползал вверх вдоль желтой стены с бойницами – все, что осталось от Седьмого бастиона. На верхней площадке Жилин остановился. Отсюда хорошо был виден купол Владимирского собора, выглядывали стеклянные откосы небоскребов у Камышевой бухты, кружева стальных автострад и легкие, с виду даже хрупкие, горбчатые мосты, переброшенные с Южной стороны на Северную.

Жилин посмотрел на часы – третий час… Но полчаса еще можно побродить.

– Добрый день, Глеб, – послышался знакомый голос.

Жилин удивленно обернулся. На теплых камнях стоял его Сегундо.

– А ты-то здесь откуда?

– Начальник санатория для тяжелобольных, военврач 2-го ранга Копылов Владимир Кириллович, – монотонно заговорил кибер, – приказал найти вас и передать, что он до 15 часов 25 минут будет находиться в Константиновском форте.

– Понятненько… – Жилин глянул на часы. Ладно, за пять минут не надышишься. – Пошли тогда отсюда.

Поймав такси, капитан поиграл клавишами маршрутизатора и устроился поудобнее, вытянув ноги и положив руки на спинки сидений. Поехали… За прозрачным колпаком машины искажались, уплывали назад стеклянные, белые, разноцветные дома; затеняли яркий свет солнца курчавые парки и садики.

Извилистыми и запутанными улочками такси перевалило вершину холма и покатило мимо старых бастионов. Вросшие в землю лафеты. Зеленые брустверы. Пузатые бомбарды. Синее море в амбразурах.

Народу не сказать, что много, но все как сговорились – щеголяли в нарядах ярчайших и незамысловатых. Модно раздетые девушки прогуливались в золотых плащиках или в блестящих, как ртуть, накидках. Бесштанная команда загорелых мальчишек лазала по горячим карронадам, отполированным коленками и задницами. Попадались навстречу полуголые отроки в серебристых шортах и в сандалиях на босу ногу. Молодые дамы уж какой сезон подряд носили широкие, выше колен, юбки и что-то вроде тугих корсажей, поддерживающих низко открытую грудь. Хотя… Кто их знает, этих дам? Молодость – понятие растяжимое. Женщинам могло быть и тридцать, и семьдесят. Вон, у фонтана, гуляет мадам с ребенком (дитя – на руках у робота-няни). И кого же мадам тетешкает? Кому делает «козу»? Сыночку или правнучку? Поди сейчас разберись…

Мелькали кипенные галабийи, лиловые хламидки, мини и макси; качались синие чалмы, красные фески, белые панамы, соломенные брыли… Карнавал. А покинь прохладный салон – и тебя закружат вихорьки разноязыких лексем, заметет веселая болтовня, где пересыпаются, словно конфетти, «якши» и «о'кей», «са ва?» и «коннити ва», «шалом, Иван!» и «здоров, Наум!».

Такси вильнуло в сторону и притормозило, пропуская колонну людей, с головы до ног закутанных, замотанных, закукленных в белое и несвежее. Они несли хоругви и тщились придать сытеньким ликам вид кроткий и благостный. «Вроде ж взрослые люди, – поморщился Жилин, – а верят во всякую ерунду! Лишь бы не думать…»

– Каждый сходит с ума по-своему, – заметил он вслух.

– Не понял, – отреагировал Сегундо.

– Это я не тебе.

– Понял…

Вы читаете Другие правила
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату