— Простите?.. — Кирилл ошалел.
— Ну, вы же читали Уэллса? — с беспокойством спросил гость. — Его «Машину времени»?
— Ч-читал, — признался Авинов. — А…
— Вот это она и есть, — указал гость на капсулу. — Машина времени. Сокращённо MB или просто «эмвешка».
— Так вы…
— Ах, простите, забыл представиться! Меня зовут Фанас. Я к вам сюда из будущего прибыл, из четыре тысячи тридцатого года.
— О, господи… — пробормотал Кирилл.
Самое удивительное заключалось в том, что он поверил Фанасу сразу, не оставляя в душе сомнений. Уж слишком необычным было явление гостя из вечности, слишком волшебным для того, чтобы подчинять рассудок законам обыденного.
— Вы — Кирилл Авинов? — поинтересовался путешественник во времени. — 1-го ударного Корниловского полка[4] поручик?
— Ну да… — растерялся Кирилл, в который уже раз за утро.
Фанас расплылся в откровенно счастливой улыбке.
— Великий космос! — воскликнул он, оживляясь. — Я вас сразу узнал, но мало ли бывает совпадений, верно? Славно! Славненько! Продолжим наш разговор. Вы являетесь связным генерала Корнилова. Так?
— Ну-у… В общем-то… — промямлил Авинов. — Являюсь.
— Лавр Георгиевич послал вас на встречу с генерал-адъютантом Алексеевым, — деловито продолжал Фанас, — руководителем подпольной «Организации кадров по воссозданию Российской армии». По сути, генерал-адъютант весь сентябрь формировал Добровольческую армию, будучи в Смоленске, а ныне прибыл в Петроград как член Предпарламента…[5]
Фанас говорил так, будто зачитывал документ, — монотонно, без чувства и выражения.
— Откуда… — только и вымолвил Авинов.
— Я историк, — ответил гость, вышедший из дебрей времён, — и специализируюсь на событиях Второй Великой Революции и Гражданской войны.
— Войны?! — охнул Кирилл.
— Войны, войны, — отмахнулся Фанас и воскликнул, мешая нетерпение с волнением: — Вы слушайте! Слушайте! Ваша встреча с генералом Алексеевым задумана на двадцать восьмое сентября, а местом рандеву выбрана улица Галерная — там ещё на углу расположена булочная Филиппова… Так?
— Так, — покорно согласился Авинов.
— Встреча не состоится, — спокойно договорил гость. — Вас убьют.
— Что-о?!
Кирилл вскочил и тут же упал обратно на диван. Он «поплыл» как после нокаута. «Парабеллум» выскользнул из пальцев и свалился на пол.
— Известный налётчик по кличке «Секач» пристрелит вас, Кирилл, — с безжалостной настойчивостью врача продолжал Фанас. — После февральских событий «Секача» выпустили из тюрьмы, как узника царизма, и теперь он рядится в красногвардейца — на нём кепка, кожанка, кобура с «маузером», пышный алый бант. Особые приметы «Секача» — нос, свёрнутый набок, и брови, поднятые на разную высоту. Вы его сразу узнаете. С ним промышляют ещё два уголовника, изображающие солдат. Втроём они выбирают жертву, отводят в тихий закуток на предмет проверки документов, грабят и убивают.
— Этого не может быть… — пробормотал Авинов, потрясённый и уничтоженный. Он всё переживал близкую кончину, рисуя в воображении гранитную плиту с выбитой надписью: «Кирилл Антонович АВИНОВ», а ниже две даты — «19.08.1891 — 28.09.1917». Корниловец принюхался — и уловил запах разрытой земли. Или это из окна сыростью тянет?
— Этого не может быть… — механически повторил он.
— Может! — жёстко сказал пришелец из сорок первого века. — И будет, если вы не дослушаете меня! Генерал Алексеев явится на встречу прежде вас, а вы должны подойти не ровно в десять, как договаривались, а буквально на четыре минуты позже. Тогда банда «Секача» задумает ограбить не вас, а генерала. Но вы окажетесь рядом и примете меры…
— Приму! — выдохнул Кирилл. — Уж будьте уверены! Фу-у… Ну и напугали же вы меня! Я чуть не… это самое!
К нему возвращались способности дышать и мыслить. Сердце стучало так, словно морзянкой отбивало: «Я жив, я жив, я жив, я жив!..» Все мы не вечны. Жизнь — это как отсрочка приговора к смерти. Однако, зная судьбу наперёд, нетрудно обмануть безносую!
Внезапно Фанас побледнел, и улыбка сползла с его лица.
— Что? — встревожился Авинов. — Опять?
Гость кивнул и молвил виновато:
— Я не учёл всех опасностей пути… Пожадничал, не поставил хронодинамическую защиту… Переброска и так отняла почти восемь тысяч гигаватт энергии. Вот и… Как говорится, — криво усмехнулся Фанас, — «жадность фраера сгубила». Или это не вашего времени присловье?
— Нашего. А что случилось?
— Понятия не имею. Физика времени даже в нашем веке — предел знаний, область весьма и весьма туманная. Переброску материальных тел в прошлое можно осуществлять лишь через субвремя, из одного мегахрона в другой, а там случаются флюктуации темпорального поля… Короче говоря, попал я под ундуляцию антивремени, — поймав недоумённый взгляд Кирилла, гость попытался объяснить: — Ну, это примерно как радий, понимаете? Как лучи Рентгена!
— А, это те, что засвечивают фотопластинки?
— В данном случае, — сухо сказал Фанас, — они засветили меня. Жить мне осталось недолго — сутки-двое протяну, да и то навряд ли…
— Ничего, — утешил его Авинов, — вот вернётесь обратно, и вас вылечат. Ведь две тыщи лет спустя всё могут, наверное!
Гость печально улыбнулся и покачал головой.
— Вернуться я не смогу — энергоёмкости пусты. Да и нельзя мне… Ведь я преступник. Я бежал из будущего, желая совершить макроскопическое воздействие в прошлом… Я хочу изменить ваше настоящее, Кирилл.
Авинов помрачнел.
— Моё настоящее, — медленно проговорил он, — это разгул, распад, развал. И если существует хоть какая-то возможность избежать гибели России, хоть что-нибудь изменить к лучшему, то располагайте мною — я готов вам помочь.
— Ах, как я рад… — вздохнул человек из сорок первого века, откидывая голову на спинку дивана. — Значит, всё не зря. Ведь я был сотрудником Института Времени и угнал MB… Ах, опять я не о том! Давайте- ка я вас проинструктирую, Кирилл. Когда я умру… — Фанас задышал чаще, всхлипнул и договорил через силу: — Когда я умру, перенесёте моё тело в MB, нажмёте во-он ту красную кнопку-«грибок» и захлопнете колпак. «Эмвэшка» исчезнет вместе со мной, окунётся, так сказать, в реку Хронос — и не вынырнет более, превратится в саркофаг, в гроб хрустальный, хе-хе… Но что я всё о пустяках! Вы слушайте, слушайте, Кирилл, — спохватился он. — Я расскажу вам обо всём, а вы уж делайте выводы сами.
И Фанас повёл свой рассказ — о том, как тёмные силы в России добились отречения царя-императора, человека ничтожного, несведущего, понаделавшего много глупостей, и «призвали всех граждан державы российской подчиниться Временному правительству». О том, как в русской армии вместо одной появились три разнородные, взаимно исключающие друг друга власти: командир, комитет, комиссар.
— Три власти призрачные, — говорил путешественник во времени, будто читая вслух заученное наизусть, — а над ними тяготела, на них духовно давила своей безумной, мрачной тяжестью — власть толпы.[6] Новые правители заискивали перед солдатскими массами — они отменили смертную казнь — далее за шпионаж и измену, упразднили военно-полевые суды, дали комитетчикам право смещать офицеров и выбирать на их место угодных. Иными словами, основа основ всякой армии, главнейший её устой — дисциплина — была не то что подорвана — искоренена. И это в
