Зал базилики Ульпия был воистину гигантским. Ряды величественных колонн из красного египетского гранита разделяли его, поддерживая балки потолка из самых высоких кедров Ливана.
Шум в базилике держался сдержанный и гулкий, словно в зале ожидания роскошного сверхвокзала, – внизу была вотчина судей, а на галереях совершались торговые сделки.
– Снимем здесь таберну, – болтал Искандер, – и репутация сразу к небу рэкетирует! Спросят нас – куда обращаться? А мы им – в базилику Ульпия! Все сразу – у-у! Тут же самые воротилы заправляют, олигархи местные! Кстати, сплошь вольноотпущенники! Римляне брезгуют бизнесом!
– Ничего, мы не брезгливые…
На галерее было светло, а огромный объем базилики распахивался в стороны и вниз. Судьи, важно восседающие за столиками, выглядели с высоты членистоногой мелочью.
– Что вас привело сюда? – послышался слащавый голос.
Лобанов спокойно обернулся. Перед ним стоял человек восточного типа, но в тоге.
– А ты… э-э… любезный, кем тут будешь? – задал вопрос Лобанов.
– Препозит я, – поклонился восточный тип.
– Нам нужно снять таберну, – сказал Сергей.
– Здесь? – уточнил тип.
– Именно.
– Это вам будет стоить… – Тип назвал заоблачную цену.
– Хорошо, – согласился Сергей. – Покажи где!
Обладатель слащавого голоса и вовсе растаял, как карамелька на солнце. Он провел друзей в чистенькую комнатку с высоким потолком. Бронзовая рама окна в задней стене была распахнута, открывая вид на Колонну Траяна. Обстановка была подчеркнуто деловой: стол и два стула. Полукруглые ниши в стене служили полками для папирусов.
– Нам это подходит, – кивнул Сергей. – Оформляй!
– Позвольте узнать, – поинтересовался препозит, – вы открываете меняльную контору или… по торговой части?
– У нас золотые рудники в Африке, – небрежно сказал Искандер. – Вот, хотим предложить римлянам долю!
– Это как? – навострил уши препозит.
– Очень просто! Вы вкладываете деньги в наше предприятие, мы на них расширяем рудник, а потом отдаем вам золотом!
– Потом – это когда?
Услыхав заветное слово «золото», проходивший мимо мужик, толстомордый и брыластый, резко затормозил и прислушался. Фрументарий Гней Анфидий Орест прошептал на ухо Лобанову:
– Этот, который уши торчком, публикан Марк Тремеллий Скрофа! У него на откупе серебряные рудники в Испании! Это от Скрофы поступила предоплата для нумидийцев и мавров Квиета!
– Ясно, – сказал Лобанов, не кивая, и сделал знак Искандеру: прибавь громкость!
– О, золота очень-очень много! – воодушевился Тиндарид. – Наши рабы, работающие на руднике, едят из золотых мисок! В принципе, мы можем вернуть ваш вклад хоть через десять дней! С процентами!
– И велик процент? – вмешался Скрофа.
– Вложишь миллион сестерциев, – равнодушно проговорил Лобанов, – мы тебе выдадим вексель, и декаду спустя получишь по нему все полтора.
– Не верится даже! – выдохнул препозит.
– А ты проверь, – пожал плечами Лобанов. – Сделай вклад и убедишься… Только учти, суммы меньше ста тысяч мы не принимаем! Некогда, знаешь, с мелочевкой возиться…
Тип подхватил вирус «золотой лихорадки», и Сергей решил его доконать.
– Кстати, – сказал он, – мне бы получить миллиончиков пять-десять наличкой…
Лобанов достал вексель, выписанный наси Гоаром бар-Акивой. Тип был сражен наповал…
– Мой друг Публий Корнелий Лентул Сура, – бархатным голосом проговорил Скрофа, – все сделает в лучшем виде! Его меняльная контора через две таберны от твоей…
– Отлично, – кивнул Лобанов, припоминая – «Публий Корнелий… и так далее тоже числился в „черном списке'». – Акун! Кадмар! Поможете мне…
Вексель обналичили на счет «раз». Рабы поволокли тяжелые мешочки с ауреями, а Лобанов распорядился заносить обстановку в таберну. Толпа миллионщиков у дверей синхронно выдыхала, когда рабы втащили ценнейший стол-моноподию из цитрусового дерева красивого «леопардового» окраса – волокна завивались вихорьками и спутками. Уахенеб, с тяжелой золотой пекторалью на шее, занес в таберну роскошное кресло из черного дерева, инкрустированное слоновой костью и лазуритом. Миллионщики зашептались. И застонали, когда Регебал – все пальцы в перстнях – водрузил на стол драгоценную мурринскую вазу, выточенную из агата. Такой сосуд стоил триста тысяч сестерциев – двадцать пудов серебра!
– Я вижу, – проговорил Скрофа, – дела у вас действительно идут неплохо!
– Не жалуемся, – усмехнулся Лобанов и обернулся к Оресту: – Ты векселя подготовил?
